«Прежде всего мы стремимся объективно преподавать историю Русской Православной Церкви»
Источник: сайт Московской епархии
Иерей Александр Щелкачев, заведующий кафедрой общей и русской церковной истории и канонического права, профессор, кандидат физико-математических наук, рассказал о преподавании истории Церкви на богословском факультете Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
— Как Вы пришли в университет и когда началась Ваша преподавательская деятельность?
— Можно сказать, что преподавать я стал с самого начала существования университета. В то время я был прихожанином Обыденского храма, преподавал в воскресной школе и думал подучиться на богословских курсах, чтобы упорядочить свои знания и иметь законное право преподавать. Но мне сразу предложили прочесть несколько лекций по истории Русской Церкви. Потом я получил диплом, стал штатным преподавателем и сейчас заведую кафедрой истории Русской Православной Церкви.
В начале 1962 года благодаря отцу Николаю Беляеву, который тогда еще не был священником и являлся сотрудником Ленинградского института астрономии, мы познакомились с Михаилом Ефимовичем Губониным, который обладал уникальными материалами по истории Церкви (они потом изданы в нескольких книгах — «Акты Святейшего Патриарха Тихона» и других). Мы втроем — вместе с отцом Владимиром Воробьевым и отцом Александром Салтыковым — очень интересовались вопросами церковной истории и очень много получили от общения с М.Е. Губониным, которое продолжалось до его кончины в 1971 году. Поэтому к началу работы богословских курсов, из которых позже вырос университет, у нас был кругозор, которого практически ни у кого тогда не было.
— Какие задачи решает кафедра?
— Прежде всего — объективно преподавать историю Русской Православной Церкви. Наши слушатели могут иметь различные взгляды по самым разным вопросам. Например, по поводу оценки реформ Петра I я всегда привожу в качестве примера расхождения во взглядах между Константином Петровичем Победоносцевым и священномучеником Иларионом (Троицким), который выразил их в своей речи на Поместном Соборе. По-разному многие оценивают и то, как строилась политика Московской Патриархии по отношению к властям в советское время, и другие вопросы. Есть некий широкий предел, в котором все взгляды являются православными, и лучше не изображать из себя судью, а просто объективно передавать слушателям информацию, чтобы они сами могли принимать решения.
С самого начала у нас на кафедре было стремление к широте и объективности. Благодаря тому, что мы могли располагать определенными знаниями, нам это удавалось. Ректор университета отец Владимир Воробьев разделял эту позицию, и это во многом содействовало тому, что было восстановлено общение между Московской Патриархией и Зарубежным Синодом.
— Расскажите о той роли, которую сыграл университет в объединении Русской Церкви.
— Главным образом, эта роль сводилась к контактам, общению и обмену информацией. Наш ректор и наши преподаватели бывали за границей, к нам из-за границы приезжали гости, мы беседовали. Потом отец Владимир Воробьев с отцом Аркадием Шатовым (ныне епископ Пантелеимон) по благословению Святейшего Патриарха Алексия II побывали в Америке, в Джорданвилле, и у нас постепенно развивалось общение с Зарубежным Синодом. Они видели, с каким уважением и пониманием мы относимся к подвигу новомучеников, видели тех, кто старается объективно исследовать историю разногласий отдельных церковных направлений XX века, и в итоге установились добрые, доверительные отношения.
— Что их интересовало во время этих контактов?
— У них был интерес к историческим материалам. Когда впервые Лев Львович Регельсон опубликовал часть материалов из собрания Михаила Ефимовича Губонина, попавших к нему по недоразумению, то это на Западе вызвало большой интерес: очень многие важные материалы, например, письма священномученика митрополита Кирилла (Смирнова) просто не были там известны. Наши материалы их очень интересовали, и они видели, что мы все рассказываем объективно. Этот интерес и видение того, что мы охотно обсуждаем с ними все церковные проблемы, вызывал желание дальнейшего общения.
— Насколько трудно церковному историку, как и просто историку, сохранять объективность? Например, немало прихожан и священников в 1917 году связывали с революцией какие-то надежды, спокойно восприняли смену политического строя.
— Важно иметь свое мнение и уметь серьезно его высказывать, обосновывать.
По поводу отречения царя могут быть разные точки зрения, и это разномыслие вовсе не обязательно должно выводить людей за рамки Церкви. У нас есть православные догматы и Символ веры — то, что мы все должны исповедовать. Это не касается тех или иных оценок разных событий. Скажем, решением Поместного Собора 1917-1918 гг. подчеркивалось, что в силу особых условий того времени Церковь в политике не участвует. И Церковь, согласно этому решению, не берется определять, какой именно политический строй должен быть провозглашен на готовившемся тогда Учредительном собрании и принимать на этот счет свое определение. При этом многие люди, которые оставались монархистами, считали, что здесь можно руководствоваться ветхозаветной аналогией с разделением Израильского Царства при сыне Соломона: разделение России — печальный факт, но оно от Бога, и противодействовать ему невозможно. Точно так же они считали, что падение монархии — Божие попущение, и предпринимать какие-то шаги в политическом смысле значило идти против Божиих планов.
Историк должен быть честным, объективным. Если он человек верующий, его правдивый рассказ о событиях не вступит в противоречие с его верой. Я такого никогда не чувствовал.
— Историю России преподают во всех российских гуманитарных вузах. Насколько много она теряет без истории Церкви?
— Я не думаю, чтобы где-то пытались преподавать историю России совсем без истории Церкви.
Дискуссия о том, чем история Церкви, как специфически богословский предмет, отличается от светской истории, началась еще до революции, и у нас на кафедре это несколько раз обсуждалось. Какого-то окончательного определения принято не было. Историк «внешний» и историк церковный ищут, как объяснить церковное повествование с точки зрения соответствия науке. Безусловно, церковный историк старается понять факты, сообразуясь с церковным учением, с православным мировоззрением, с верой. Так, для церковного историка не может быть сомнений в богочеловечестве Господа Иисуса Христа или в святости людей, которых прославила Церковь. Тут есть своя специфика, но сотрудничество с историей осуществляется, оно возможно.
— История наглядно показывает, что Господь имеет особый промысел о народах, живущих благочестиво. Можно ли в связи с этим сказать, что история дает человеку некоторое понимание того, как действует на протяжении веков Промысел Божий?
— Промысел Божий, конечно, в истории действует. И если говорить о России, то я, например, могу с радостью вспомнить известные строки Тютчева:
«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить».
Это у некоторых людей вызывает непонимание и даже раздражение. На самом деле эти строки не о том, что православным можно было бы испытывать какую-то особенную гордость. Просто нужно понимать — исторический опыт показывает, что в самых отчаянных обстоятельствах, когда, казалось бы, была потеряна всякая надежда на то, что Россия сохранится, она все-таки выживала и потом возрождалась. Было и Смутное время, и большевистская революция… Недавно В.В. Путин сказал, что в 1990-е гг. существовала опасность гибели России. Мы верим не в то, что мы такие хорошие, мы верим и надеемся на то, что необходимое количество праведников, благодаря православной вере, в России сохраняется, и ради них Господь может нас пощадить. И эта надежда поддерживается изучением истории.
— Как строится курс изучения истории? Есть ли какие-либо особые подходы?
— Если говорить об истории Русской Церкви, к моменту создания университета был уже накоплен большой опыт, и мы им пользовались. Это и дореволюционный опыт, и труд протоиерея Владислава Цыпина — он выпустил в Московской духовной академии учебник по церковной истории Синодального и советского периодов. Отец Георгий Митрофанов из Санкт-Петербурга высказывал свои взгляды. Мы все это старались использовать, хотя у нас есть большие расхождения в понимании некоторых событий. Также есть курс истории Поместных Церквей. Мы специально акцентируем на этом внимание.
Недавно на нашу кафедру перенесли преподавание истории Вселенской Церкви. Я с большим интересом и радостью встретил появление курса истории Вселенской Церкви, который написал Александр Леонидович Дворкин. Он ученик отца Иоанна Мейендорфа и отца Александра Шмемана, от них он воспринял правильное понимание, на какие вопросы важно обратить внимание учащихся. С другой стороны, мне казалось, что периодизация, которая была у нас принята при изложении истории Вселенской Церкви, является не совсем правильной. Там говорилось о разделении Церквей, которое произошло в 1054 г., после чего начинали рассматривать отдельно историю Православной Церкви. Это создавало иллюзию, что Православная Церковь Вселенской не является. Кроме того, окончательное разделение произошло после неудачной попытки воссоединения с католиками на Ферраро-Флорентийском Соборе (1438-1439). Поэтому то, что у Дворкина принята именно такая периодизация, представляется большим преимуществом.
Наряду с этим курсом у нас продолжается курс истории Русской Церкви, и он имеет совершенно особое значение.
В истории Русской Церкви подчеркиваются обстоятельства, очень важные с точки зрения общей церковной истории. К примеру, та же Флорентийская уния. Очень важно указать студентам, что после падения Константинополя были разные попытки духовно истолковать случившееся. Со стороны православных, отвергающих унию, говорилось, что православные положились на негодных союзников, стали менять веру, и то, что произошло, — Божие наказание. Взгляд униатов, сторонников объединения с Римом, — Божие наказание постигло православных потому, что они отказались от союза с истинной церковью, унию приняли фальшиво, и Бог их за это покарал. Такое препирательство могло продолжаться до бесконечности. Но если взглянуть на историю Русской Церкви и России, то видно, что наиболее радикальным образом уния была отвергнута именно в Московском княжестве. И спустя несколько десятилетий это маленькое княжество, которое, возможно, играло ведущую роль, но существовало наряду с другими, превратилось в крупнейшую европейскую державу. Учитывая это обстоятельство, можно принять более определенный взгляд на унию и ее духовное значение.
Есть и многие другие вопросы. У нас свобода преподавания; разные преподаватели могут освещать события по-разному. Мы стараемся все время проводить семинары на актуальные темы, чтобы сохранить единство.
— Вы сказали, что Александр Леонидович Дворкин в своих очерках об истории Вселенской Церкви сделал ряд акцентов. Значит ли это, что в преподавании делаются определенные акценты, несмотря на расхождение в деталях?
— Могут быть разные акценты у разных преподавателей. Что еще мне, например, понравилось в его курсе? Я в свое время преподавал историю естественных наук и подчеркивал, что очень важно для понимания того, почему в Европе стала развиваться наука, указать на роль, которую там играли университеты. Иными словами, появление специальных учебных заведений привело к образованию среды, которая только наукой и занималась. В России университеты стали развиваться позже. Однако прообразом всех университетов послужил Фотиевский лицей. Он был создан именно Патриархом Фотием, а первым лицом, руководящим лицеем, стал Лев Математик. Это лучше всего показывает то, что там не только преподавалось богословие, но уделялось внимание другим наукам. Это — прообраз всех европейских университетов. У А.Л. Дворкина я с интересом прочитал, что этот Фотиевский лицей пользовался исключительным авторитетом в Европе и что многие, вплоть до падения Константинополя, получив дипломы своих университетов, приезжали дополнительно учиться в столицу Византии, чтобы иметь диплом этого лицея, который всеми очень ценился. Это полезные сведения для того, чтобы понимать подлинные взгляды Православия на культуру, на отношения с Западом и на многое другое.
— Кафедра существует уже более четверти века. Появилась ли смена — выпускники, которые остались и преподают в университете?
— Да, конечно, они появились. Некоторые уже защитили диссертации, стали профессорами и доцентами ПСТГУ. На нашей кафедре есть замечательные преподаватели, выпускники нашего университета — отец Александр Мазырин, Наталья Юрьевна Сухова, Андрей Александрович Кострюков, Георгий Вениаминович Бежанидзе — все они у нас учились. Отец Георгий Ореханов тоже оканчивал университет в свое время. И я тоже выпускник Православного Свято-Тихоновского богословского института.
— Каким образом построена работа кафедры?
— Во-первых, преподаватели кафедры работают в научных отделах, и эта работа помогает им в процессе преподавания. Отец Александр Мазырин является заместителем ректора ПСТГУ в важнейшем отделе новейшей истории Русской Церкви. Своим отделом заведует Н.Ю. Сухова, ведущий специалист по изучению научной дореволюционной деятельности Русской Православной Церкви, истории преподавания в отечественных духовных академиях. Научной деятельности на кафедре уделяется большое внимание. Кроме того, наша кафедра, пожалуй, единственная, где существует постоянно действующий научный семинар (проходит около десяти заседаний за семестр), в котором участвуют студенты и на котором мы стараемся свободно обсуждать различные исторические темы. Этот семинар призван дать студентам представление о подлинно научной деятельности и привлечь к участию в процессе обсуждения тем, которые сейчас актуальны и интересны. На семинаре было сделано несколько докладов, касающихся отношений с Константинополем, с Украиной, из Санкт-Петербурга приезжали с докладом о старообрядцах. Мы стараемся, чтобы все преподаватели кафедры делали доклады, привлекаем специалистов из других кафедр и институтов. При этом все проблемы можно свободно обсуждать.
— Какие направления и темы разрабатывает кафедра?
— Преподаватели участвуют в разработке разных направлений. Отец Александр Мазырин в основном сосредоточен на истории Русской Православной Церкви послереволюционного периода, и в этой области он является ведущим специалистом. Георгий Вениаминович Бежанидзе больше занимается Синодальным периодом, Н.Ю. Сухова — преподаванием в духовных школах, А.А. Кострюков — историей Зарубежной Церкви. Вопросами истории Церкви на Украине занимается Владислав Игоревич Петрушко. Есть свои темы у других преподавателей. Мы ежегодно участвуем в работе круглого стола по картвелологии (т.е. истории Грузии, внутренних взаимоотношений Русской Церкви с грузинскими епархиями) — и эти темы у нас обсуждаются.
— На каких факультетах преподают сотрудники кафедры?
— История Вселенской Церкви и история Русской Православной Церкви — обязательные предметы для студентов всех факультетов. Более подробные курсы читаются на богословском и на историческом факультетах. Историю Церкви на историческом факультете сейчас читает в основном Н.Ю. Сухова, но научную работу по ряду вопросов исторический факультет ведет самостоятельно.
— Какие возможности предоставляет кафедра для тех, кто решит посвятить себя научной деятельности?
— Когда студенты приходят к нам на кафедру, мы всегда подчеркиваем, что в области церковной науки наше основное направление — история Русской Православной Церкви — является передовым для мировой науки. Сейчас интерес к подлинным церковным наукам в мире падает. В России он гораздо выше, но в области богословия нас все равно могут опережать по уровню исследований, так как заниматься богословием в нашей стране длительное время было невозможно. Область, где мы впереди, — это история Русской Православной Церкви, и мы надеемся сохранять лидерство. Поэтому тот, кто хочет войти в науку, на нашей кафедре сразу окажется на передовых позициях. У нас есть много интересного материала, еще не разработанного, наши преподаватели — ведущие специалисты в своей области. У нас в университете есть База данных по церковным подвижникам ХХ века. Студенты могут получить доступ к новым материалам и защитить интересные работы.
