Борьба со смертью
Иеромонах Феодорит (Сенчуков) работает в реанимации на «Скорой помощи».
Его задача почти всегда одна и та же – оказавшись в ситуации, когда человек находится на грани жизни и смерти, постараться вытащить его с того света. А по сути – воскресить.
Размещаем фрагмент интервью с иеромонахом Феодоритом, опубликованном в нашей газете "СПАСЪ"
– Отец Феодорит, вы приняли монашество, отработав больше двадцати лет в реанимационной медицине. Постриг как-то повлиял на ваше отношение к профессии?
– То, что стал монашествующим и принял сан, никак не изменило моего отношения к работе. Я же монахом стал не с бухты-барахты, а шел к этому какое-то время. И до пострига я был православным, воцерковленным человеком. Я человек не очень мистический, с приходом в монашество никакие запредельные дали мне не открылись. Сам факт принятия человеком монашества его не меняет, потому что он не уходит, а приходит в монашество. Просто монашество стало для меня естественным этапом моей жизни.
– Изменилось ли ваше отношение к смерти? Может быть, стало более спокойным, менее обреченным?
– Нет, я всегда на смерть смотрел одинаково: смерть – это плохо, Бог смерть не создавал. Смерть – это то, что Богу противоречит. И я, как врач-реаниматолог, говоря высоким слогом, стараюсь с ней бороться. Не просто бороться за жизнь, а бороться со смертью. И максимально продлить жизнь больного.
– Вы не задумывались никогда, что человека можно спасти, но он потом будет обездвижен, полностью зависимым от других, будет жалеть об этом, страдать?
– Я не могу об этом даже рассуждать, потому что моя задача – стараться не дать умереть мозгу, не дать умереть сердцу, не дать умереть человеку. Не мне решать, каким он станет, когда мы его вернем к жизни. Это Бог решает. Если бы для него было лучше, чтобы он умер, то Господь забрал бы его душу раньше, чем мы к нему приехали. Человек может быть в коме, у него может быть апаллический синдром (нарушение работы головного мозга. – Ред.), но душа-то его не покинула, хотя сигналы от мозга до других органов могут и не доходить. И может быть, этой душе нужна наша молитва, нужна наша помощь, чтобы человек вернулся в сознание и примирился с другими людьми и с Богом. И может быть, Бог дает ему этот шанс – обрести жизнь вечную. Мы можем его соборовать, если, находясь в сознании, он этого хотел. И это вместе с молитвой тоже принесет облегчение душе.
– Бывают ситуации, когда вы чувствуете, что у человека практически нет шансов выжить?
– Я же говорю, я человек не мистический. И всегда надеюсь, что этот больной выживет и всё будет хорошо. Как тут угадать? Представьте себе: человек лежит без сознания, дыхания нет, сердце практически остановилось, мы проводим необходимые реанимационные мероприятия, боремся до победного. Но в какой-то момент смотришь на него и понимаешь – всё, жизнь из него ушла. Я не знаю, как это вам объяснить. Но опытный врач-реаниматолог это видит, чувствует. Но бывают и необычные случаи, как, например, с моей бабушкой. Ей было 88 лет, у нее был тяжелый инсульт, и она фактически находилась в коме. Сердце ее несколько раз останавливалось, но каждый раз мои коллеги ее реанимировали, применяя все возможные способы. И вдруг в один момент моя бабушка, находившаяся в глубокой коме, поднимает руку и показывает нам: «Хватит! Перестаньте меня вытаскивать!» И тут ее душа и отлетела!
– Когда вы реанимируете больного, вы молитесь? И были в вашей практике случаи, когда вы реально чувствовали Божью помощь?
– Если высшие силы в мою работу и вмешивается, то опосредованно. И Господь всегда помогает. Но случаев, чтобы я помолился, а больной, лежащий без сознания, очнулся, встал и пошел – такого у меня не было. Я заметил, что с молитвой все проходит лучше, в том числе и реанимация. Бывают какие-то вещи, когда ты смотришь – человек явно умирает, а ты молишься за него. И во всяком случае хотя бы довезешь до больницы, а там уж полный комплекс мер примут, и он выживет. Так вот бывает.
– При вас люди из клинической смерти выходили? Кто-то делился из них тем, что там видел?
– Не все, конечно, но некоторые рассказывали, что действительно видели свет в конце тоннеля, в котором они оказались. Это правда. Кто-то говорит о светящейся фигуре в этом коридоре, хотя это бывает редко. Другие видели умерших родственников, идущих им навстречу. На самом деле это очень двоякая ситуация – мы же не знаем, кого там видим. Само по себе наличие светящейся фигуры совсем не значит, что это ангел или Господь. Как мы помним, Люцифер переводится как несущий свет, а Деница – в славянской мифологии образ утренней звезды. И он тоже светится, только, в отличие от Господа, светом тварным. Но человеку это невозможно отличить. Почему и есть монашеское правило – ничего не отвергай и ничего не принимай.
– Как вы считаете, насколько можно доверять рассказу о посмертных мытарствах блаженной Феодоры?
– Сложный вопрос. То, что видела блаженная Феодора, могло быть показано только ей. И вовсе не значит, что все происходит именно так: что там сидят бесы со свитками и зачитывают каждый твой грех. Она была женщина простая, и, думаю, поэтому ей все показали наглядно. И никто не может сказать, как это будет происходит лично с нами. Я не очень верю, что на каждой ступени между бесами и ангелами устраивается состязательный процесс. Трудно поверить, что духовные силы вершат суд по принципу исполнения римского права.
– Но ведь сами мытарства могут существовать?
– Могут, наверно, но опять же тут вопрос какой – грешить ведь нельзя не потому, что бесы твои грехи записывают, а потому, что каждый грех отдаляет тебя от Бога. И Бог тебя без покаяния в твоих грехах все равно не примет. Для чего и существуют исповедь.
– Вы верите, что, если человек умер на Светлой седмице, его душа попала в Рай?
– Нет. По крайней мере, не каждый человек. Я более склонен к тому, что, если человек вел благочестивую жизнь, Господь может призвать его на Светлой седмице и он точно будет в Раю. Но по самому факту, что ты умер на Светлой неделе, а до этого не верил в Бога и жил по своим страстям, в Рай, конечно, не попадешь. Думаю, это перебор. У меня был случай, когда на Пасху мне пришлось реанимировать бабушку в храме. В этот день меня, тогда диакона, пригласили послужить на Иерусалимское подворье в Москве. Одна старушка-прихожанка пришла в храм на Пасхальную службу, приложилась к Плащанице и упала: сердце остановилось. А в машине у меня всегда лежит набор всего необходимого для реанимации. Начали ее реанимировать. Но бесполезно: умерла бабушка. Светлый, верующий человек. Надеюсь, что Пасху она встретила уже на Небесах.
Беседовал Максим Ветров
Справка
Иеромонах Феодорит (Сеньчуков) родился в 1963 году в Москве.
Постриг принял в Северодонецкой епархии УПЦ МП, там же рукоположен в диаконы, а затем в священники митрополитом Могилев-Подольским Агапитом (Бевциком).
Врач анестезиолог-реаниматолог скорой помощи; реаниматолог-консультант хосписной паллиативной службы «Милосердие» при Марфо-Мариинской обители. В медицине с 1981 года, был санитаром, фельдшером (за это время окончил 2-й Медицинский институт им. Н.И. Пирогова), стал врачом. В монашеском постриге – с 2008 года.
Газета «Спасъ». Печатается с сокращениями
