Повседневная жизнь Царской семьи под арестом в Царском селе и Тобольске
В статье сделана попытка на основании дневниковых записей восстановить быт Царской семьи под арестом. Показывается как, несмотря на все ограничения, Государь с Императрицей пытались сохранить для своих детей обычный для них распорядок. Как организовывали их обучение, сами же выступая преподавателями, как приучали детей к физическому труду, работая с ними на огроде и занимаясь распилкой дров. Какое место отводили посещению Божьего Храма...
ЦАРСКОЕ СЕЛО
Царское Село – это небольшой городок недалеко от Петрограда. С XVIII века это место стало загородной резиденцией царской семьи и сохраняло этот статус вплоть до революции. Александровский дворец располагался особняком от остальных строений, к северо-востоку от главного Екатерининского дворца, и именно там пребывала в заключении семья Николая II в период с 8 марта по 31 июля 1917 года.
Революция, отречение царя, его арест и заключение под стражу его августейшей супруги и детей – эти события семья застала, находясь в разлуке с императором, не имея возможности морально поддержать его в это жестокое время. Когда 22 февраля 1917 года Государь уезжал из Петрограда, никаких подозрений о том, что его возвращение будет сопряжено с такими трагическими событиями, не возникло. 9 марта семья вновь воссоединилась, однако это была уже не семья самодержца огромной Российской Империи, перед которым все благоговели, а семья арестантов. Их жизнь, ограничиваясь теперь Александровским дворцом и прилегающей к нему территорией, постепенно входила в мирное русло и приобретала черты жизни обыкновенной семьи.
Запертые в Царском Селе, члены семьи последнего императора и их приближённые практически не терпели притеснений в быту. Это был маленький уголок мира среди бушующей бури революции. Однако тяжелое впечатление от известных событий усугубилось болезнью царских детей. Они заболели еще в середине февраля, и температура часто поднималась до 40 градусов и держалась так несколько дней. 23 февраля стало ясно, что Ольга Николаевна и Алексей Николаевич больны корью. Потом заболела Татьяна Николаевна (24 февраля), Мария Николаевна (25 февраля), Анастасия Николаевна (28 февраля). К моменту ареста, то есть к 8 марта, все дети были прикованы к постели. Александра Федоровна каждый день старательно записывала в дневник температуру тела каждого ребенка в разное время суток. Например, под 16 марта 1917 г. государыня фиксировала температуру Ольги (36.5 утром, 40.2 днем и 36.8 вечером), Татьяны (37.2; 40.2; 37.2 соответственно), Марии (40; 40.2; 40.2) и Анастасии (40.5; 39.6; 39.8) и Алексея (36.1 утром). Кроме того, в этот день Александра Федоровна записала, что у Анастасии начались осложнения, которые привели к плевриту и воспалению легких.
Императрица вела эти записи изо дня в день, внимательно следя за течением болезни. Обвинения в том, что императрица была плохой матерью, которая возложила все заботы на многочисленных нянек, а сама занималась исключительно политическими делами, разбиваются о факт очевидной заботы, которая явствует из этого дневника.
Состояние болезни детей длилось в течение долгого времени. Только к маю все дети выздоровели, и жизнь семьи перешла в относительно спокойное русло.
Существование взаперти с неопределенным будущим и весьма туманными перспективами вновь обрести свободу не вселяли отчаяние в души обоих супругов. Они считали, что дети не должны лишаться образования из-за переживаемых событий, и поэтому преподавание разных предметов взяли в свои руки. 17 апреля 1917 г. Е.А. Нарышкина – фрейлина царицы, оставшаяся с ней под арестом – писала в своем дневнике: «Сегодня Цесаревич мне рассказал: ‟Папа устроил нам экзамен. Остался очень недоволен и сказал: “Чему же ты научился?” Юные девицы предложили свои услуги в качестве учительниц, а венценосные родители последовали их примеру. Император взял на себя задачу преподавать историю и географию, императрица – Закон Божий и немецкий язык, Иза – английский, Настенька – историю искусств и музыку». Позже английский язык стала преподавать тоже Александра Федоровна. Она фиксировала все проведенные занятия в дневнике, а позже стала составлять краткий конспект урока. Например, 3 мая она изучала вместе с Марией жизнеописания свт. Григория Богослова и свт. Иоанна Златоуста, ересь духоборцев и историю 2-го Вселенского Собора; с Анастасией разбирали значение притчи о смоковнице, притчи о заблудшей овце и притчи о драхме.
Такой конспект составлялся только для занятий по Закону Божиему, изредка Александра Федоровна писала названия иностранных текстов по предмету немецкого или английского языка.
Преподавали в первую очередь наследнику, а затем – великим княжнам Татьяне, Марии и Анастасии. Император преподавал историю и географию только Алексею. Существовало расписание занятий, из которого, конечно, были исключения. Занятия чаще всего велись днем между 10.00 и 13.00. Воскресенье был всегда выходным днём. Выходными были также праздники в честь дня рождения кого-либо из семьи, церковные праздники.
Преподаваемые предметы были близки к гуманитарному циклу. Обязательным для всех был Закон Божий, поскольку вера была основой всех нравственных ценностей семьи. Предмет Закона Божьего включал в себя изучение Библии, истории христианства и других религий (в частности, ислама). Кроме того, преподавались английские и немецкие языки. Видимо, английский язык старшие дети уже знали достаточно хорошо и не нуждались в дальнейшем изучении, он преподавался только младшему – Алексею. Мария и Татьяна изучали немецкий язык, а у Анастасии был специальный предмет по географии Великобритании, который преподавала Александра Федоровна. Географию в целом и историю (которую великие княжны, должно быть, тоже уже прошли раньше) преподавал Алексею Государь.
Одним из ежедневных занятий было чтение. Государь читал как для себя, так и вслух всей семье. Это было старой традицией, сохранившейся с дореволюционного времени. Вечером в семье начиналось время семейного чтения. Читал обыкновенно сам Государь в так называемой «Красной комнате». В ходу были разные приключенческие романы, такие, как сочинения Конан Дойля, Гастона Леру, Дюма, Леблана, Стокера. Читали и русскую классику: Чехова, Гоголя, Данилевского, Тургенева, Лескова, С. Соловьева. В основном иностранные книги читались на английском и французском языках, так что чтение вслух было своего рода продолжением изучения языка.
Что же еще входило в распорядок дня Царской семьи и её окружения, помимо учебных занятий и чтения? Надо сказать, что он, как ни странно, не претерпел каких-либо кардинальных изменений. Исключались только часы «государевой работы», которые составляли обыкновенно 8–9 часов ежедневно, включая субботу и воскресенье. Теперь же это время заполнялось работой в огороде, занятиями с детьми и чтением. Еще до революции в распорядок дня царя были включены различные прогулки, во время которых Государь старался как можно больше загрузить себя физическим трудом. Совершая пешие прогулки, Государь шел очень быстро и проходил большие расстояния. Многие министры, отважившиеся на прогулку вместе с царем, едва выдерживали её. Кроме того, в число физических нагрузок входило катание на байдарках и велосипедах летом и на лыжах зимой. Зимой также Государь часто расчищал дорожки парка от снега. Эти же перечисленные занятия сохранились и после ареста. Буквально ежедневно Государь делал заметки в дневнике подобного рода:
«7 июня. Среда. <…> Утром погулял внутри парка. После завтрака спилили три сухих дерева в тех же местах около арсенала. Покатался на байдарке, пока люди купались в конце пруда. <...>.
Совершая свои ежедневные прогулки, Государь гулял либо один, либо с кн. Долгоруковым, либо с детьми. Регулярно, включая праздники, часть Царской семьи, кн. В. Долгоруков, К.Г. Нагорный – «дядька» цесаревича – работали в саду. Эта работа производилась в промежутке времени между 14.00 и 17.00. В апреле в число работ входили: раскалывание льда, перекапывание земли для будущего огорода. Причем стража не только с любопытством наблюдала за этим, но и принимала участие. Так, Николай II писал в дневнике: «Днем гуляли и приступили к работам по устройству огорода в садике против окон Мама. Т[атьяна], М[ария], Анаст[асия] и Валя [Долгоруков] деятельно перекапывали землю, а комендант и караульные офицеры смотрели и давали иногда советы». В мае начались ежедневные работы на созданном огороде: «Вышли в сад в 2 ¼ работал все время с другими на огороде; Аликс и дочери сажали разные овощи на готовых грядках. В 5 час. возвратились домой потные». После того как культуры были посажены, одним из занятий стало ухаживание за огородом и распилка деревьев на дрова.
После этой работы вечером, в 17.00, полагался чай. Эта традиция тоже сохранилась со времен до ареста и не претерпела изменений. Далее семья вновь выходила на улицу и каталась либо на байдарках, либо на велосипедах.
Каждый вечер субботы и утро воскресенья, а также каждый праздник семья и её окружение посещала богослужения. В Страстную неделю (27 марта – 1 апреля) члены семьи посещали службы каждый день, а в субботу причастились Св. Даров. Богослужения совершались в домовой или «походной» церкви. По праздникам в честь дней рождения и именин совершался молебен о здравии. На службу, кроме священника, о. Афанасия Беляева, приходили диакон, дьячок и четыре певчих, которые, как писала Александра Федоровна, «отлично справляются со своими обязанностями». «9/22 апреля. Какое счастье, когда с таким благоговением служат обедню и так хорошо поют», – писала в дневнике Е.А. Нарышкина. Богослужение было необходимым элементом жизни Царской семьи. Пусть теперь они и не были державными монархами, но продолжали служить России, служили ей своей горячей молитвой. Как только с фронта начали поступать добрые сведения о наступлении, император с радостью писал: «19 июня. Понедельник. <…> Перед самым обедом пришла добрая весть о начавшемся наступлении на Юго-Западном фронте. На Золочовском направлении после двухдневного арт. огня наши войска прорвали неприятельские позиции и взяли в плен около 170 офицеров и 10 000 чел., 6 орудий и пулеметов 24. Благодарение Господу! Дай Бог в добрый час! Совсем иначе чувствовал себя после этой радостной вести». Все, что оставалось делать Царской семье, – это молиться о спасении России, и это, пожалуй, было их последнее служение Родине.
Первые мысли об отъезде из Царского Села возникли у Августейших узников еще в начале марта 1917 года, но потом через графа Бенкендорфа было сообщено, что «мы останемся здесь довольно долго» (запись Императора от 11 марта). 11 июля 1917 года вновь появляется запись в дневнике Николая II о том, что Керенский сообщил о возможном отъезде семьи на юг «ввиду близости Ц<арского> Села к неспокойной столице». Надежду на то, что их перевезут в Крым, в Ливадию, Царская семья сохраняла почти до самого отъезда, в то время как Керенский уже изменил свое решение и обратил внимание на города Западной Сибири. Позднее он вспоминал, что идея о Тобольске пришла к нему случайно. Узнав, что город подходит к этой «миссии» по всем параметрам, Керенский принял окончательное решение. Об этом решении не должен был знать никто, это было тайной государственной важности. Но вскоре тайна была «по секрету» поведана всему Петрограду. Поползли разнообразные слухи о том, что Царя увозят из Александровского дворца то ли в Кострому, то ли в Тобольск.
Е.А. Нарышкина, вышедшая к тому моменту из заключения, уже под 16 июля, то есть примерно за две недели до отъезда, писала: «Кн. Палей мне сказала, что обычно хорошо осведомленный англичанин сообщил им вчера, будто обитатели Александровского дворца в ночь с четверга на пятницу взяты и увезены в Тобольск! Я энергически возражала, но подобные слухи доказывают, что эта идея носится в воздухе». Среди слухов ходила версия об Ипатьевском монастыре в Костроме.
Тема отъезда волновала и самих узников: «Все мы думали и говорили о предстоящей поездке; странным кажется отъезд отсюда после 4-месячного затворничества». Они собирают вещи и всё еще надеются на отъезд в Ливадию. Дня за три им сообщили, что их увозят «не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трех или четырех днях пути на восток! Но куда именно, не говорят, – даже комендант не знает. А мы-то так рассчитывали на долгое пребывание в Ливадии», – пишет Государь.
31 июля, в день отъезда, своего брата посетил великий князь Михаил Александрович, но говорили они всего 10 минут и при Керенском. Процесс выезда из Царского Села занял длительное время и завершился в 5–6 часов утра.
Доехав до Тюмени, семья пересела на пароход «Русь», доставивший ее до места назначения.
Ссылка царской семьи в Тобольске
С переездом в Тобольск резких изменений не произошло, но жизнь тем не менее стала иной. В первую очередь это связано с самим домом, куда поселили Царскую семью. Это был двухэтажный особняк на окраине города, прежде принадлежавший губернатору, а теперь заброшенный, пустой и абсолютно не подготовленный для жизни. Несчастное Временное правительство, только пережившее «июльский кризис», теснимое большевиками и в целом нажившее себе море проблем в социально-экономической, политической и военной сферах, было не слишком расторопно в деле переезда Царской семьи. Обустройство дома заняло около недели, в течение которой Царская семья вынуждена была проживать на борту судна «Русь». «Дом пустой, грязный, и ничего не подготовлено для того, чтобы провести в нем ночь. Снова на борту судна, до тех пор, пока не подготовят всё в нашем доме и всех остальных домах», – запишет в дневнике Императрица. Только 13 августа появилась наконец возможность заселиться в губернаторский дом, вызывавший впечатление неуютного и пустого. «13 августа. Воскресение. <…> Многие комнаты еще не отделаны и имеют непривлекательный вид. <…> Все имеет старый заброшенный вид», – писал Государь.
Царская семья заняла весь второй этаж дома, на первом поселились прислуга и караульные, там же располагалась столовая. Часть служащих обосновалась в соседнем доме напротив, так называемом «доме Корнилова». На обустройство жилища ушло достаточно много времени. Так, 20 сентября прибыл барон Боде, который привез из Царского ковры, шторы и др. «26 сентября. Вторник. <…> После чая разбирали вновь привезенные ковры и украсили ими наши комнаты», – читаем в дневнике.
То и дело случались различные неприятности вроде поломки канализации, разбитых из-за ветра стекол и др. В начале декабря в некоторых комнатах почти не было отопления. При морозе в 22 градуса в кабинете Государя и его дочерей было +10°С, «поэтому днем и до ночи сижу в черкеске пластунской».
В первое время пребывания в Тобольске быт семьи был не установлен. С августа до начала сентября уроков не было, все силы Царской семьи были брошены на благоустройство дома и приусадебной территории. Во дворе поставили качели. Частым развлечением стали игры: домино, кости, «городки», «безик», зимой была сооружена ледяная горка. Единственное, что никогда не прекращалось, – это посещение Царской семьей богослужений. «Такое душевное утешение в переживаемое время!» – писал Государь 22 октября в дневнике после принятия Святых Даров. Кстати, в отличие от Царского Села, здесь им было разрешено бывать в городской церкви. Хотя посещение Благовещенского храма было одним из любимых событий семьи, но часто под предлогом мнимой опасности узникам отменяли эту «привилегию».
Вначале служба велась в одном из залов губернаторского дома. Сюда приходили монахини из Иоанновского монастыря в качестве певчих и священник из Благовещенской церкви.
Сразу по прибытии дом был освящен: «В 12-ть молебен, 4 монашки из Иоанновского монастыря пели. Игуменья дала Н. образ Св. Иоанна Максимовича». Сначала служил священник Алексий Васильев. Николай II так отзывался о нем: «Нам всем очень нравится священник, который служит у нас; поют четыре монахини».
Первое богослужение в храме семья посетила в пятницу 8 сентября – на праздник Рождества Богородицы. Посещение церкви, находящейся вне стен губернаторского дома, было, по-видимому, очень серьезным действом, потому как к нему местная власть готовилась не один день. Судя по тому, насколько велико было число охраны, расположившейся вдоль пути, по которому шла Царская семья в храм, можно предположить, что власти видели в этом немалый риск. «В 12 ходили на службу в Благов<ещенский> соб<ор> пешком, я на своем кресле, через городской сад; солдаты расставлены на всем пути, толпа там, где переходили улицу. Очень неприятно, но, однако, благодарна за то, что была в настоящей церкви, за 6 месяцев [впервые]», – запишет Императрица. Царской семье позволяли посещать только ранние службы. «Мы присутствовали исключительно на ранних обеднях, – вспоминал учитель французского языка П. Жильяр, – почти одни в этой церкви, едва освященной несколькими восковыми свечами».
Посещение городской церкви хоть и стало утешением для семьи Императора, но осознание своей несвободы было особенно остро здесь, в далеком губернском городе Западной Сибири. «Здесь чувство сидения взаперти гораздо сильнее, нежели было в Ц<арском> С<еле>», – пишет Государь в дневнике от 26 августа.
Николай II с наследником в ссылке пилят дрова
По-прежнему по вечерам продолжалось чтение книг, которые теперь читали вслух не только Николай II, но и Татищев, Долгоруков, Боткин. Недалеко от дома находился заброшенный садик – «скверный огород», как его назвал Государь. На этом участке Николай II занимался заготовкой дров для дома и сделал небольшой пруд для уток. «Много были на воздухе; наполнял пруд для уток и пилил дрова для нашей ванны». Пилка дров вскоре стала всеобщим занятием, превратившись для дочерей Императора в своеобразный спорт. После разрушения солдатами ледяной горки в начале 1918 года это стало их единственным развлечением. Александра Федоровна в это время занималась рукоделием, рисовала или писала письма.
Еще одним занятием, доставлявшим удовольствие семье Императора, было их общение с караульными солдатами. Вплоть до смены состава в начале 1918 года княжны и Император могли свободно заходить в помещение караула, разговаривать и играть с солдатами. «Великие княжны с чарующей простотой любили говорить с этими людьми, которые, как и они, чувствовали себя еще связанными с прошлым», – вспоминал П. Жильяр.
С приходом к власти большевиков условия содержания Царских узников стали меняться. В январе 1918 года их содержание сократили до 600 руб. на человека, вычитаемые из их личного состояния, из рациона убрали масло и кофе как продукты роскоши, состав караула был изменен: на смену добродушным солдатам пришли хамоватые и беспринципные «красные».
Уроки у Царских детей начались с середины сентября: «28 сентября. Четверг. С начала недели у детей пошли по утрам занятия; продолжаю уроки истории и географии с Алексеем». Преподаваемые предметы остались теми же. 8 октября была допущена до преподавания детям К.М. Битнер: «10 октября. Вторник. <…> Приехавшая сюда два дня назад Клавдия Михайловна Битнер передала мне письмо от Ксении. Она сегодня начала заниматься с детьми, кроме Ольги, по разным предметам». Занятия велись с 9 до 11 часов утра и продолжались после вечернего чая до 6 часов. В связи с увеличением числа уроков прогулка теперь заканчивалась в 4 часа. Расписание занятий тоже претерпело в связи с этим некоторые изменения. Александра Федоровна по-прежнему преподавала Марии, Татьяне и Алексею Закон Божий, а Татьяне – немецкий. Императрица уже не конспектирует подробно содержание всех уроков. Это связано, должно быть, с ухудшением ее здоровья.
Вообще во время этого путешествия на Восток и пребывания в Тобольске здоровье членов всей семьи заметно изменилось к худшему. В большей степени это видно по состоянию Императрицы. В дневниках, написанных в Царском, практически не встречаются жалобы Александры Федоровны на свое здоровье; ее боли в сердце, которые, очевидно, обозначаются в дневнике значком сердца, начались во время путешествия – 5 августа, затем продолжились вечером 8-го. 9 августа сердечные боли, по-видимому, начались у Марии, вследствие чего у нее поднялась температура. К переезду в дом княжна почти поправилась. Вплоть до октября Александра Федоровна не пишет о сердечных приступах. Они возобновились только в конце октября и причиняли боли три дня подряд – с 19 по 21 октября, потом прекратились. Помимо болей в сердце Императрица страдала зубной и головной болями и производной от них бессонницей. Эти болезни продолжались попеременно с конца августа по сентябрь. 17 октября приехал из Крыма дантист Кострицкий, у которого проходили лечение Государь и Государыня.
Цесаревич Алексей за описываемое время тоже болел часто. 25 августа у него обнаружился легкий бронхит с болями в ухе, 29 августа он поправился. Затем с середины октября у мальчика заболела и распухла нога, а еще через несколько дней – рука и вторая нога.
Бытовую жизнь Царской семьи в Тобольске нельзя назвать идиллической или безоблачной. В целом распорядок дня сохранился, но здесь жизнь текла медленнее и скучнее. И потому всё короче становятся дневниковые записи, чаще появляются слова: «День прошел как обычно». При этом отношения с «властями» стали хуже и контроль ужесточился. Впрочем, контроль касался только Царской семьи, на свободу приближенных Государя власти еще не посягали. Служащие могли свободно передвигаться по городу, заходить к Венценосцам в удобное время; так, часто к Наследнику приходил Коля Деревенько – сын лейб-хирурга В.Н. Деревенько. Это во многом позволяло семье узнавать, что происходит «в мире». А тем временем в Петрограде произошли события, предрешившие судьбу Царской семьи и России: 25 октября к власти пришли большевики.
Источник. Pravoslavie.ru
