Соловецкие вечера: преподбный Кирилл Белозерский – основоположник монашеской жизни в Северной Фиваиде
12 февраля в гостиной нашего храма состоялась встреча из цикла соловецких вечеров. Алексей Алипичев прочитал лекцию о преподобном Кирилле Белозерском (Белоезерском), которого по праву считают основоположником монашеской жизни в Северной Фиваиде. Лектор Алексей Алипичев специально для нашего сайта составил интереснейший текст про этого удивительного святого.
Преподобный Кирилл Белозерский (Белоезерский) - основоположник монашеской жизни в Северной Фиваиде.
Год рождения Кирилла известен точно - 1337. Известно, что уже в возрасте двенадцати лет Козьма (имя Кирилла до монашества) захотел стать монахом, правда, мотивы его желания точно неизвестны. Он был сиротой, потерявшим своих родителей еще в младенчестве. Был он близок знатному боярскому роду Вельяминовых, некоторые считают, что и сам он был из этого рода. Его воспитывал родственник, окольничий Тимофей Васильевич Вельяминов, одно из первых лиц великокняжеского двора. Козьма учился хорошо, достигая многих успехов в мирских делах. Он вырос и стал в доме Вельяминовых кем-то вроде домоправителя, и Тимофей Васильевич рассчитывал иметь в нем опору в старости.
Будущему Кириллу было уже за 30, он делал попытки обращаться в разные монастыри, но никто его не принимал и не постригал, опасаясь гнева Вельяминова. Но однажду в Москву пришел игумен Махрищского монастыря, что под Александровым, старец Стефан, близкий друг и соратник Сергия Радонежского. Стефан понял проблему и увидел ее неожиданное решение. Он постриг Козьму с именем Кирилла (облачил в рясофор), а Вельяминова потом просто поставил перед фактом, предоставив прочее на волю Божию. Вначале Тимофей осерчал, но впоследствии успокоился, воспринял все как произволение Божие и оставил Козьму-Кирилла жить в покое.
Стефан отвел Кирилла в недавно основанный в Москве Симонов монастырь, благоустроенный и удобный для обучения, вручив его архимандриту и основателю монастыря Феодору, племяннику Сергия Радонежского. Т.о. монашескую жизнь Кирилл начал совсем нерано, в возрасте уже около 33 лет. С архимандритом Симонова монастыря Кирилл был почти одного возраста, но при этом он с готовностью подчинялся старшему по монашескому званию. Для постоянного обучения в монашеской жизни архимандрит Феодор отдал Кирилла в послушание другому старцу – Михаилу. Феодор впоследствии станет епископом Ростовским (в 1388-м), а Михаил – епископом Смоленским (в 1383-м). Судя по тому, что Михаила похоронят в Троице-Сергиевой лавре, он тоже считался учеником Сергия Радонежского. Оба епископа будут почитаться святыми.
Кирилл старался во всем ему подражать своему духовному наставнику: пост и нагота в зимнее время; почти не ведал сна; просил старца позволить ему вкушать пищу только через 2-3 дня, но тот не допустил сего, повелев ему разделять трапезу вместе с братией, но не до сытости. Проведя всю ночь в чтении Псалтыри с многочисленными поклонами, он раньше всех приходил в храм намолитву; искушения же бесовские прогонял именем Иисусовым и крестным знамением. Позже архимандрит назначил ему послушание в хлебне, и там он сам усиленно трудился физически многие годы.
Но в не очень большом общежитии невозможно сделать так, чтобы про тебя вообще ничего не знали, да и архимандрит Феодор, у которого как раз тогда (конец 1370-х гг.) стало возникать особенно много церковно-политических дел, видимо, уже начинал перекладывать на Кирилла какие-то ответственные поручения. Феодор должен был знать о духовном устроении Кирилла и от своего дяди – Сергия Радонежского. Случалось по временам преподобному Сергию приходить в обитель Симоновскую для посещения племянника своего, но прежде всех искал он Кирилла в хлебне и долгое время беседовал с ним о пользе душевной.
Проблемы духовного роста обострились после того, как старца Михаила забрали на Смоленское епископство (1383). Кирилл тяготился особым отношением к нему со стороны архимандрита. И принял подвиг юродства – начал нарочито чудить, демонстративно нарушая монастырскую дисциплину, специально сердить архимандрита и ссориться с ним. Целью Кирилла было получать епитимии в виде постов и поклонов, которые он таким образом мог невозбранно совершать, ни от кого не таясь и не опасаясь выглядеть чересчур аскетичным. И еще такое поведение било по особому положению Кирилла в монастыре, которое уже начало формироваться из-за слишком уважительного отношения к нему настоятеля. Но архимандрит Феодор был довольно скоро он раскусил Кирилла, что не ради гордости, а ради смирения тот юродствует, сделался снисходительнее и перестал назначать епитимии за нелепые поступки. Кирилл смирился со своим превращением в правую руку настоятеля.
После этого архимандрит посвятил Кирилла в сан священнический, и теперь тот, строго исполняя череду священнослужения, не оставлял и прежних своих работ в хлебне и поварне.
А еще через несколько лет (1388) ему пришлось смириться и с тем, чтобы стать настоятелем самому: теперь уже и Феодора забрали на епископство, а к тому времени Кирилл был уже для всех его очевидным преемником.
Кирилл пробыл настоятелем около двух лет, после чего добровольно сложил полномочия и вернулся в число рядовых монахов. Отовсюду стали стекаться к нему знатные люди ради духовной беседы, нарушая его безмолвие; посему помыслил он оставить начальство и затвориться в келью.
Он попытался переселиться из Ново-Симонова монастыря в стоявший неподалеку заброшенный Старо-Симонов, где пребывал в своей келье день и ночь в молитвенном безмолвии. Но и там почитали его как чудотворца и прозорливца, толпились у кельи, просили духовного руководства. Как тут быть? И людей жалко, но жизнь в суете, почестях и славе губительна для монаха. И вот Кирилл обращается с молитвой к Богородице, прося Ее помощи.
Однажды Кирилл очень поздним вечером читал Акафист Богоматери и в тот час в келью среди ночи ударил свет и раздался голос: «Кирилле, изыди отсюду и иди на Белоозеро, тамо бо уготовах ти место, в немже возможеши спастися». Вместе с тем гласом воссиял свет великий от полнощной страны. Кирилл выглянул в окно своей кельи и увидел там тот пейзаж, на который указывал глас – «как будто показывал пальцем». Ему предстояло опознать по этому видению место будущего монастыря в Белозерском крае. Радостью исполнилось его сердце от гласа и видения.
Вскоре в Симонов монастырь вернулся из Белозерья монах Ферапонт (1331–1426), хорошо знакомый Кириллу. Он занимался поставками провизии и поэтому по долгу службы бывал в Белозерье. Места эти использовались, в основном, для охоты и рыболовства и были очень слабо заселены. Началась их колонизация, и впереди нее шли именно монахи.
Фиваида – это одна из областей в Египте, где монашество возникло и получило широкое распространение в IV веке, и поэтому ее это название стало синонимом монашеских краев. Белозерский край и вообще Вологодская область между Вологдой и Белозерском была «Северной Фиваидой» в течение всего XV века и до нащего времени там сохранилось множество древних обителей и почитаемых мест, где когда-то жили монахи. Монастыри этого края сохраняли традицию внутреннего монашества, исихазма.
Кирилл и Ферапонт вышли из старого Симонова в дальний путь на Белоозеро и после многих трудных дней странствия достигли желаемой цели; но сколько ни обходили там пустынных мест, ни одного из них не возлюбил преподобный Кирилл для своего жительства; он все искал то, что указано было ему свыше. Внезапно узнал он место, как бы давно уже ему знакомое, и молитвенно воскликнул: "Се покой мой в век века, здесь вселюся, ибо Пречистая соизволила месту сему". Тут водрузил он крест на заветном холме и воспел благодарный канон Пречистой Деве.
На указанном Богородицей месте Кирилл поставил крест и выкопал себе келью в землянке. Место это находилось на холме на берегу озера Сиверское, где никогда не было жилья человеческого. Тогда там был густой лес, и Кириллу приходилось трудиться, чтобы расчистить себе хоть немного места. Условия были вполне экстремальные, особенно для человека его возраста (около 60 лет), пусть и привычного к тяжелому физическому труду. Один раз его чуть не задавило падающим деревом, в другом раз он едва не сгорел в лесном пожаре, но Господь всякий раз по молитвам прп. Кирилла являл ему чудесное избавление.
Ферапонт прожил вместе с Кириллом около года, а затем перешел на расстояние 15 км и основал там свой монастырь. Ферапонтов монастырь – это тот самый, который теперь особо известен собором с фресками Дионисия, выполненными в 1502 году, в последний из периодов духовного расцвета монастыря. Много позже в Ферапонтовом монастыре жил ссыльный патриарх Никон. Монастыри получились дружественные. Когда Можайский князь Андрей, сын Димитрия Донского и собственник этих мест, упросил Ферапонта возглавить основанный им новый монастырь в Можайске, братия Ферапонтова монастыря выбрали себе на игуменство Мартиниана – воспитанника Кирилла Белозерского, которого тот принял в свою новую общину на Сиверском озере от его родителей-крестьян еще десятилетним мальчиком.
Уход Ферапонта был вскоре восполнен приходом двух монахов, также покинувших Симонов монастырь и откуда-то узнавших, где теперь искать Кирилла, – Заведея и Дионисия. Так они втроем составили костяк будущей братии. Так на берегу Сиверского озера в 1397 году был основан монастырь Пречистой Богородицы, известный далее как Кирилло-Белозерский.
Темпы разрастания монастыря были быстрыми, но не стремительными. Все жили вместе, и хозяйство было общее. Скитской устав допускал довольно изолированную друг от друга жизнь монахов, объединенную, главным образом, общим еженедельным богослужением. При этом каждый монах мог иметь при себе небольшое количество учеников. Соблюдался принцип вручения новоначальных монахов и послушников их старцам, которые имели возможность следить за их духовной жизнью во всех мелочах, а те имели возможность открывать своим старцам все свои ежедневные помыслы и таким образом получать вразумление и поддержку. При этом «бесхозных» новоначальных монахов при этом не заводилось: все они были в тесном и постоянном контакте со своим старцем. Таков был устав при Кирилле и при его ближайших ему преемниках.
При жизни Кирилла насельников было в пределах пяти десятков. Кирилл сам распланировал для них расположение келий, и в середине они построили небольшую церковь. Тут тоже не обошлось без чуда: квалификации для постройки церкви ни у кого не было, а место далеко отстояло от жилья человеческого, и неоткуда было достать древоделов. Но когда было принято решение строить храм, Преподобный обратился прежде всего к Пречистой Деве и вскоре, никем не званные, пришли сами собою плотники, которые срубили церковь во имя Успения Богоматери.
Когда братство возросло, преподобный Кирилл учредил для него строгий устав, чтобы каждый пребывал в чине своем, в службах церковных и не дерзал беседовать в церкви или исходить прежде конца богослужения. Сам он никогда не позволял себе сидеть в церкви. За трапезой не было бесед, и пища была самая умеренная, из двух только блюд, питие - одна вода. Из-за трапезы все молча расходились, не уклоняясь ни на какие беседы. Никто в обители не смел получать писем или даров мимо преподобного; к нему приносили нераспечатанными письма и без его благословения ничего не могли посылать. Никто также не смел называть что-либо своим, даже у себя в келье; серебро же и золото хранились только в монастырской казне. Даже если кто хотел утолить жажду, воды мог получить только на трапезе, т.к. в келье не позволено было держать ничего, кроме иконы и книг, и потому двери были всегда открыты.
Преподобный служил для всех образцом и, запрещая роскошь, сам носил рубище; иногда, по старой памяти, приходил он в поварню помогать в приготовлении пищи и строго запретил всякий хмельной напиток в обители.
Господь наградил своего угодника даром прозорливости, так что он мог читать тайные помышления своих учеников. Если кто из странников приходил в обитель, старец наперед говорил ученикам своим, кто из пришельцев у него останется и кто выйдет из обители, и все сбывалось по его слову.
С даром прозорливости соединял он дар исцелений, которые начали от него истекать еще при жизни, как очно, так и заочно, слепые прозревали, расслабленные вставали, разрешалось бесплодие. При этом Преподобный часто указывал на духовные причины болезней и призывал болящих к покаянию.
Недостало как-то вина для службы, пономарь сообщил об этом Преподобному, а тот как бы сомневаясь, велел принести тот пустой сосуд. Повиновался пономарь и с изумлением принес сосуд, преисполненный вина.
Случился голод в окрестности, народ отовсюду стекался в обитель, где раздавался хлеб, хотя и не было тогда еще у монастыря сел и милостыни едва было достаточно для них самих. Но несмотря на то, запас хлеба не иссякал.
Однажды страшная буря застигла монахов на озере, и Кирилл, взяв в руки крест, знамением крестным мгновенно успокоил волны. В другой раз случился пожар в обители, и братья не могли погасить его, но святой, взяв с верою крест, устремился туда, где горели кельи, и огонь, как бы «устыдившись» его молитв, внезапно угас.
Община, основанная Кириллом, к XV веку стала известной как идейный центр нестяжателей. Кирилл заботился о приращении монашества, а рост собственного монастыря тут был лишь одним из средств и не главным.
Тем не менее, ряд историков упоминает, что Кирилл принимал пожертвования на монастырь селами. Но при этом ни о каком монашеском рабовладении речь не шла, крестьяне в этих селах не были крепостными, но они платили оброк не светскому землевладельцу, а монастырю. Более того, их светские дела были переданы из-под судебной юрисдикции князя в юрисдикцию Кирилла, и он разбирал их мирские конфликты, да и вообще воспитывал в соответствии с христианским духом. Крестьяне при таком управлении во всех отношениях выигрывали, от экономики до душеспасения. Заметим, что подобную практику осуществлял и игумен Филипп (Колычев) в период своего настоятельства в Соловецком монастыре. Уже с середины 16 в. монастырь становится вторым по богатству среди русских монастырей (после Троице-Сергиевой лавры).
Наряду с физическими трудами, монашеская жизнь по уставу Кирилла предполагала труды интеллектуальные. Круг чтения, помимо богослужебных книг и Евангелия, составляли аскетические писания, обучающие монашеской жизни, трезвению и внутренней молитве. Читали житийную литературу. До нашего времени дошли целых двадцать четыре томика книг, о которых точно известно, что они были созданы в Кирилловом монастыре при жизни основателя, причем двенадцать из них относились к келейной библиотеке Кирилла. Кроме того, были некоторые книги практического назначения: выписки из сборников церковного и светского права, пособия по календарным вычислениям, а также по медицине.
Незадолго до кончины призвал святой Кирилл братию своей обители и назначил своего ученика Иннокентия игуменом, вопреки его желанию; завещал, чтобы все в уставе оставалось так, как было при нем. "Если стяжу некоторое дерзновение и делание мое угодно будет Богу, то не только не оскудеет место сие святое, но и больше распространится по моем отшествии; только любовь имейте между собою". Это предсмертное слово с тех пор всегда пишется на всех иконах Преподобного, на хартии, которую держит в руке. С честью предали братия земле многострадальное тело своего учителя 9 июня 1427 года.
Тридцати лет был пострижен в Симонове прп. Кирилл и прожил там 30 лет, пришедши на место основания монастыря уже на шестидесятом году своего возраста, прожил он еще 30 лет в своей обители (до 90 лет).
Во время эпидемии чумы, когда целые селения в округе вымирали и некоторые монахи в Кирилловом монастыре тоже тяжело заболели, Преподобный предсказал, что никто из братии не умрет прежде него, а после его кончины многие последуют за ним. Так и случилось: в первый же год после смерти преподобного из пятидесяти трех человек братии скончались тридцать.
Перу Кирилла Белозерского принадлежит три послания к сыновьям Дмитрия Донского: Василию, Юрию и Андрею. В этих посланиях он поучает княжичей, как надо правильно поступать в отношении между братьями и правильно править. Такого рода поучения в адрес князей позволяли себе только высшие церковные иерархи. Есть свидетельства о подобных поучениях от Сергия Радонежского, но они, по-видимому, передавались в устной форме.
В Третьяковской галерее хранится маленькая икона из Кирилло-Белозерского монастыря, на которой святой Кирилл запечатлен портретно. Это редкий случай для Средневековья. По монастырскому преданию, икона была написана за три года до смерти Кирилла, в 1424 году, иконописцем Дионисием, игуменом Глушицким, еще одним из основателей монастырей в заволжских лесах.
