Житие прписп. Агапита (Трубе)
Преподобноисповедник Агапит родился 4 ноября 1894 года в городе Гатчине Санкт-Петербургской губернии в семье высокопоставленного чиновника барона Михаила Таубе и в крещении был наречен, как и отец, Михаилом. В 1912 году Михаил окончил гимназию и поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, но окончить успел только три курса, когда в 1916 году был призван служить в армию. Михаил Таубе служил младшим офицером батареи в артиллерийском дивизионе, сначала в чине прапорщика, а затем подпоручика в должности помощника командира батареи. Во время боев в 1916 году он был тяжело ранен и попал в госпиталь. В 1918 году он снова был призван в армию и служил в комиссариате продовольствия по Северной области, а затем адъютантом при штабе армии и делопроизводителем. В 1922 году Михаил был демобилизован и поступил сотрудником в музей Оптина пустынь, учрежденный безбожными властями на месте закрытого монастыря; многие из научных сотрудников музея приехали из Петрограда; Михаила Таубе рекомендовала в качестве сотрудника директор Оптинского музея Лидия Васильевна Защук. В музее он был назначен хранителем собрания книг монастырской библиотеки, переданной тогда в ведение музея. Здесь он вполне смог познакомиться с богословским наследием и богатейшими по своему духовному содержанию рукописями.
Приехав в Оптину, Михаил стал духовным сыном сначала старца Нектария, а затем иеромонаха Никона (Беляева), который и постриг его в мантию с именем Агапит. По воспоминаниям знавших его в этот период, это был человек высокий, худой, всегда грустный и сосредоточенный, искавший в христианстве не столько утешения, сколько духовного подвига, и многие думали, что он станет впоследствии епископом и богословом.
В качестве научного сотрудника музея монах Агапит пробыл до мая 1925 года, а затем был уволен и жил то на родине, то около Оптиной, готовя себя к священническому служению и зарабатывая на жизнь преподаванием иностранных языков.
Отвечая на его вопросы относительно практического осуществления этого, иеромонах Никон 14 июня 1927 года писал ему: «Честнейший о Господе отец Агапит! Божие благословение да пребывает над Вами во веки. Сердечно сочувствую Вам в скорбях Ваших и молюсь о Вас, как о сыне моем духовном. Меня спрашивал отец Лаврентий, и я ему, помнится, ответил, что советую Вам приезжать к нам... О рукоположении должен сообщить следующее: архиепископ Феофан вообще большой буквалист и стоит на букве закона, и едва ли будет посвящать клирика не из его епархии. Неизвестно нам и то, что имеет ли он вообще возможность рукополагать... На всякий случай хорошо бы послать письмо вашему Е. И. с просьбой дать свое согласие на посвящение у кого-либо из православных архиереев. Если это будет даже простое письмо, мне думается, оно будет иметь силу... Да сотворит с нами Господь по воле Своей святой и да управит жизнь нашу во спасение. Прошу святых молитв и желаю Вам мира и радования о Господе и всякого благополучия...»
Отправить это письмо отец Никон уже не успел, так как 16 июня монах Агапит был арестован, а 11 июля был арестован и он сам. До своего ареста монах Агапит ходил в светской одежде, а когда пришли его арестовывать, он с радостью надел рясу и ушел в тюрьму христианским исповедником, точно только и ждал этого момента. 1 июля ему было предъявлено следователем обвинение в том, что он «имеет обширные связи с центральными городами Союза ССР и, являясь сотрудником Оптинского музея... связывается с контрреволюционной группировкой означенного музея... и совместно ведет контрреволюционную агитацию и религиозную пропаганду среди широких слоев крестьянского населения... Имея тесную связь с Никоном Беляевым, Таубе, как лицо, связанное со всем научным миром, в целях... контрреволюционной деятельности предоставляет и использует все для него возможности...».
Сотрудники ОГПУ в соответствии с идеологией, принятой тогда в государстве, рассматривали монахов, как членов контрреволюционной организации, и потому вопрос о том, пострижен ли человек в монашество, кто его постриг и было ли это совершено тайно, для ОГПУ был вопросом политическим. И принявший монашество, и в особенности постригавший в их глазах совершали преступление и нарушали не прописанный в уголовном кодексе закон. Желая получить сведения о месте и об участниках этого «преступления», следователь спросил отца Агапита:
– Скажите, когда вас постриг в монахи Никон Беляев, где именно это происходило и кто при этом еще был?
Отец Агапит хорошо понимал, как следователь будет интерпретировать его ответ, он знал, что следователь незаконно вопрошает его об этом, так как такой статьи, как пострижение в монашество, нет в уголовном кодексе, составленном с учетом того, что Церковь отделена от государства; а, кроме того, есть вопросы сугубо личные, интерес к которым следователя, как представителя государства, так же является незаконным, и отец Агапит сказал:
– На этот вопрос я отказываюсь давать ответ.
– Почему?
– Поскольку касается личной моей жизни.
Это был исчерпывающий с точки зрения закона ответ, и на этом допросы были прекращены.
19 декабря 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило монаха Агапита к трем годам заключения в концлагерь на Соловки, но, как и его духовный отец, он был оставлен в Кеми. Первое время он жил вместе с отцом Никоном в пересыльном лагере в Кеми, но затем монаха Агапита отправили на одну из лагерных командировок в лес, на побережье Белого моря, а отец Никон был оставлен в Кеми. По окончании срока заключения, 23 мая 1930 года Особое Совещание приговорило его к трем годам ссылки, и он был отправлен в Архангельск, куда прибыл в одном этапе вместе с отцом Никоном, что стало для него большим утешением. Здесь им пришлось проходить медицинскую комиссию. Врач, обследовав отца Никона, заметил, что по состоянию здоровья он мог бы быть направлен в лучшие климатические условия. «Отец Никон, привыкший отсекать свою волю... спросил совета на этот счет у отца Агапита, который не посоветовал ему предпринимать что-либо в этом направлении, и отец Никон послушался этого совета, сказав: "Воля Божия да совершается!" По прибытии в... Архангельск отец Никон и отец Агапит некоторое время жили вместе. Вскоре отца Никона отправили в Пинегу, а отец Агапит остался один вблизи Архангельска».
Монаху Агапиту в то время никто не присылал посылок, и монахиня Амвросия (Оберучева) спросила его в письме: не нужно ли чего послать. Он написал, что нуждается в сапогах, так как его отправляют на работы в лес, на болото. У монахини Амвросии было сколько-то кожи, и монах-сапожник, который раньше шил отцу Агапиту сапоги и знал его мерку, сшил их для него. Монахиня Амвросия отправилась передать сапоги вместе с продуктами отцу Агапиту в деревню за несколько километров от Архангельска. «В этой же деревне, – вспоминала она, – поселился и присланный сюда с Соловков владыка Тихон Гомельский. Он радушно встретил нас. Помещение у него было хорошее, он снимал две комнаты. В одной была марлевой занавеской отделена часть для алтаря». Отец Агапит нашел квартиру для монахини Амвросии и посетил ее на следующий день. Он стал рассказывать об отце Никоне, с большой любовью и теплотой он вспоминал их совместную жизнь и грустное расставание и попросил, чтобы мать Амвросия обязательно писала отцу Никону, так как ее письма были для него большим утешением. Получив добротные сапоги, отец Агапит отдал в починку валенки, а через день был арестован вместе с епископом Тихоном.
Живя в Архангельске, монах Агапит познакомился с архиепископом Архангельским Антонием (Быстровым) и некоторыми ссыльными епископами и священниками, а с владыкой Тихоном (Шараповым) он жил в самом ближайшем соседстве. 23 января 1931 года архиепископ Антоний был арестован, по тому же делу были арестованы двадцать один человек и среди них монах Агапит. Вскоре после ареста он, как и многие другие подследственные, был отправлен в 5-й лагпункт вблизи станции Пинюг, где его продолжали допрашивать, и, в частности, о том, знает ли он о совершавшихся епископом Тихоном тайных богослужениях. Заявив, что он никогда не видел, чтобы его сосед-епископ совершал дома тайные богослужения, и что никаких бесед между ними не было, он сказал: «Виновным в антисоветской агитации себя не признаю, так как никогда и нигде на политическую тему антисоветских разговоров не вел». Монах Агапит был обвинен в том, что он являлся ближайшим сторонником епископа Тихона (Шарапова), выполнял его задания среди крестьян, участвовал в помощи ссыльному духовенству, которую организовал архиепископ Антоний, и выдавал себя среди крестьян «за мученика и невинного страдальца за веру Христову».
Вскоре монахиня Амвросия получила от отца Агапита телеграмму с адресом, в которой он просил прислать ему валенки, ибо зимой без валенок во время суровых морозов он оказался в весьма тяжелом положении. Она решилась собрать ему посылку и отвезти. Ехать нужно было на электричке. Некая девушка взялась ее проводить. «Посылку увязали в саночки, и поэтому пришлось стоять с ней на площадке, – вспоминала монахиня Амвросия. – Электрички полны одних рабочих-мужчин... Наша станция. Со ступенек электрички надо сходить прямо на обледеневшую горку. Я, конечно, упала. Через мою голову прыгают рабочие. Чья-то рука оказалась над моей головой и защищала меня от прыгающих. Слава Тебе, Милосердный!
Расспросили, где здесь помещаются заключенные. Версты две или больше надо идти... Заскорузлые низкие деревца, между ними тропинка, по которой мы и пошли... Спаси Господи девушку. Она везла санки и решила меня проводить до места...
Я стала дожидаться, добиваясь приема. Наконец, меня впустили в палатку и раскрыли посылку. Не найдя ничего недозволенного, отнесли, и я получила ответную записку с благодарностью. Сделалось совсем темно, надо где-нибудь ночевать... мне дали ночлег: пустили какие-то семейные, добрые люди. На другой день даже угостили меня блинами и на дорогу дали. Занесла их, проходя мимо палатки, просила отдать их отцу Агапиту. Он опять ответил мне запиской».
2 декабря 1931 года монах Агапит был приговорен к трем годам заключения в концлагерь и отправлен в Мариинские лагеря в Сибирь. После окончания срока заключения он поселился в городе Орле, где в то время жило много ссыльных и отбывших заключения в лагерях. Иногда он приезжал в Москву, где встречался со знакомыми по Оптиной пустыни.
В начале 1936 года отец Агапит заболел, образовалась опухоль на языке, и друзья предлагали ему лечь в больницу. Он выехал в Москву, операция была сделана, но врачи предупредили, что могут быть последствия, и через некоторое время он обнаружил новую опухоль, операцию делать было бессмысленно. Перед последним отъездом в Орел, он навсегда попрощался со всеми знакомыми – попрощался просто, спокойно, будто на время уходя от всех, чтобы, даст Бог, встретиться в иной жизни снова.
Его страдания в течение болезни все более возрастали, ни есть, ни говорить он уже не мог, но при этом не терял бодрости духа и, пока были силы, ходил в храм. Когда отцу Агапиту было что-либо нужно, он писал записки своей старушке-хозяйке, жившей на другой половине дома, через стену от него, он предупредил ее, что, когда ему станет совсем плохо, он ей постучит. 18 июля он постучал в стену, и, когда хозяйка вошла, то увидела, что монах Агапит лежит, не сводя глаз с иконы Божией Матери. «Лицо его было сосредоточено и кротко. Ни боль, ни страх не искажали его. Он не стонал, только дыхание становилось все реже...» Впоследствии она рассказала, что «переносил он свои страдания так светло, что она молится о нем, как о святом». Монах Агапит (Таубе) скончался 18 июля 1936 года и был погребен на одном из кладбищ в городе Орле, но могила его впоследствии была утрачена.
Автор жития: игумен Дамаскин (Орловский), сайт: www.fond.ru, новомученики.рф.
