Храм Новомучеников и Исповедников Российских в Строгино

14 ноября 2021 г.

Автор: Ирина Ахундова

Источник: Православие.ру

Сегодня, когда мир отмечает 200-летие со дня рождения Федора Михайловича Достоевского, его 75-летний правнук Дмитрий Андреевич рассказывает порталу Православие.Ru о представителях знаменитого рода, о своем чудесном исцелении и о любви к Старой Руссе.

– Дмитрий Андреевич, вы принадлежите к роду, известному во всем мире. Как и где вы праздновали 500-летие рода Достоевских?

– Этот юбилей я праздновал в Пинских болотах, на территории теперешней Белоруссии. Там лежат корни рода Достоевских. Пока ехал на поезде, думал, что ж там будет? Приехал, сел на камень и заплакал. Сам себе удивился. Видимо, не выдержал тяжести 500-летнего груза, дал волю слезам. Потом была встреча с директором местного Музея рода Достоевских. Это единственный музей, посвященный не только Федору Михайловичу, но и всем Достоевским.

– Как в вашей семье сохраняется память о Федоре Михайловиче?

– Память неистребима. Гены остаются генами, мы передаем из поколения в поколение память о Федоре Михайловиче, так как ничего не унаследовали, кроме этих самых генов. Все остальное было в свое время у членов семьи Достоевских и их потомков отобрано, как писал мой отец, «принудительно-добровольно». Забрали все, делая вид, что это добровольно, а на самом деле это не зависело от твоего желания.

– А как вы отметили свой юбилей?

– Я, потомок «архискверного Достоевского», как называл писателя Ульянов-Ленин, родился в день его рождения – 22 апреля. В советское время в этот день везде вешали флаги. Теперь перестали этот день отмечать. Я собирался пригласить на юбилей близких людей и друзей. А тут бац – ковид! И нас попросили вообще не встречаться. Так что не удалось отметить мой скромный юбилей – мои 75 лет. А 200-летие Федора Михайловича мы отмечаем в условиях еще более жестких ограничений – и в квартиру-музей Достоевского в Санкт-Петербурге, и в Дом-музей Достоевского в Старой Руссе, и во все другие места нас пускают теперь только при наличии неких кодов, которые мы видим на товарных чеках.

О потомках писателя

– Расскажите о детях Достоевского.

– У Федора Михайловича было четверо детей: первый и последний умерли, остались дочь Люба и сын Федор. Продолжателем рода стал Федор второй (будем так его называть). У него родилось двое мальчиков – Федор третий, который рано умер, и Андрей, который стал моим отцом. У нас с женой родился единственный сын Алексей, так что мужская линия продолжается. Алексей подарил нам трех девчонок – Аню, Веру и Машу – и внука Федю. Это уже Федор четвертый. Так что все в порядке, род продолжается, и я надеюсь, теперь уже Достоевских будет больше.

Закончив в 19 лет Инженерное училище, Федор Михайлович сразу заявил: «Я этой профессией не буду заниматься, а буду писателем». Его сын Федор тоже быстро нашел себя – всю жизнь лошадьми занимался. Был достаточно известным специалистом по лошадям, опубликовал много статей в Императорском коннозаводческом журнале. Под ними подпись – «Ф. Достоевский». Когда узнают, что был еще и третий Федор – внук писателя, к сожалению, рано умерший, часто задают вопрос: «Почему столько Федоров? Федор Михайлович, Федор Федорович?» На Руси по традиции старшего сына называли именем отца, рассчитывая на многодетность. Но Федор Михайлович поздно создал семью, и много детей у него не могло быть. Только двое из четверых его детей прожили полную жизнь. Правда, покинули этот мир весьма печально.

Дочь Достоевского Люба умерла в 1924-м году в Италии. Ей было больше 60 лет. За несколько дней до смерти ее посетил консул Чехословакии, который тогда очень помог Любе. Сравнительно недавно мы обнаружили письмо, в котором он писал: «Я должен признать, что дочка всемирно известного писателя умирает в нищете». Сын Федор при таких же обстоятельствах умер в Москве в 60 лет. Они умерли в нищете, потому что большевики «национализировали» творческое наследие писателя, и все (включая вдову) перестали получать деньги за издания его произведений.

Вообще, удивительная штука. Я для себя отметил, что место рождения играет в жизни человека некую мистическую роль. Федя родился в Петербурге и, оставаясь русским человеком, вообще не хотел ехать за границу, хотя мать его упрашивала: «Поезжай, деньги есть, посмотри, как другие живут». А он: «Нет, мне России вполне достаточно, я лучше в баню схожу». Примерно так написано в тех письмах, которые я читал в Пушкинском доме. А Люба, которая родилась в Дрездене, взяла и уехала из России навсегда, сказав маме, что едет ненадолго, лечиться. Исколесила всю Европу, потом заболела и умерла в Италии, в Больцано, на границе с Австрией. Итальянцы чтят имя Достоевского, и единственным прахом, который они перенесли с закрытого старого кладбища на новое, был прах Любови Достоевской.

– Дети не делали попыток идти по стопам своего великого отца?

– Люба заявила: «Я стану писателем. Обо мне будут говорить». Люба, пытаясь стать писательницей, на этом сломалась. Увидев, что написанные ею книги мало кто читает, спрашивала: «Почему все говорят о моем папе, и никто не говорит обо мне?» Это была очень большая трагедия для нее. Может быть, поэтому она покинула Россию и умерла на чужбине.

У нее не получалось, и она зациклилась на поговорке, которая была очень популярна в ее время: «На потомках гениев природа отдыхает». Она решила, что именно на ней отдыхает природа. Из-за всемирной известности отца, наступившей в пору ее взросления, она не смогла выйти замуж, отдаляя от себя женихов или молодых людей, которые хотели познакомиться с ней. Ее интересовал губернатор Старой Руссы, она ожидала его благосклонного отношения к ней. Она писала матери, что встретила у поезда на железнодорожной платформе губернатора, а он на нее совсем не обратил внимания. Люба дружила со Львом Львовичем Толстым, потомком Льва Николаевича Толстого. Вместе они писали пьески. Но и из этого ничего не вышло. Да и вообще она, конечно, была очень сложной натурой. Сам Достоевский недоуменно писал о семилетней или шестилетней Любе: «Что с ней будет? В ней есть некоторые черты, которые меня очень беспокоят».

Сын писателя Федор Федорович, мой дед, был совершенно другим. Он мне, конечно, ближе. Когда Федор Михайлович уехал в Москву на открытие памятника Пушкину, где он произнес свою знаменитую Пушкинскую речь, Анна Григорьевна писала ему: «Мне никак не сладить с Федей, он все время убегает, я застаю его с мальчишками на улице, он интересуется лошадьми». А он ей в ответ: «Купи ты ему жеребенка, будет чем заняться, и он перестанет убегать из дома». Что и было сделано. И в следующем письме, надеясь, что сыну уже купили жеребенка, Федор Михайлович просит поцеловать его наравне со всеми. Это было почти мистическим, пророческим предсказанием того, что Федор Федорович всю жизнь будет заниматься лошадьми. В столь малом возрасте отец совершенно точно определил главный интерес жизни своего сына.

Жаль, что педагогическая наука не пошла по стопам Достоевского. Прежде всего, он никогда в своих письмах к Анне Григорьевне не использовал слово «воспитывать», а употреблял совершенно другие слова – «наблюдай», «веди». Его принципом было не подтягивать детей на свой взрослый уровень, облегчая свое собственное существование, а понимать ребенка. И это приносило прекрасные плоды.

Вообще, Федор Михайлович очень переживал из-за того, что дети у него поздние, что он не сможет вырастить их. «Как бы я хотел, чтобы мои маленькие дети были похожи на твоих самостоятельных детей», – писал Федор Михайлович брату Андрею Михайловичу, дети которого были уже достаточно взрослыми. Для него было большой трагедией понимание того, что из-за своего возраста он, возможно, не увидит своих детей взрослыми.

– Когда вы осознали себя Достоевским?

– Помню, как уже после войны мама, решив, что я уже достаточно смышлен, чтобы понять, к какому великому человеку имею отношение, сообщила мне об этом родстве. При этом она сказала: «Только поменьше говори об этом, помалкивай». Потому что тогда Федор Михайлович считался контрреволюционным писателем. В моей школе в кабинете литературы висели портреты Добролюбова, Толстого, Тургенева, Некрасова – короче, всех, кроме Достоевского. Не было тогда такого писателя. Так что у меня ничего нет, только гены и большое желание изучать жизнь и творчество прадеда. Я чувствую, что мой характер очень похож на характер Федора Михайловича. И меня очень интересует, каким человеком он был, как семьянин и писатель, какой была жизнь его предков и потомков.

«Я Достоевский, но не тот»

– Всех ли родственников из рода Достоевских вы знаете?

– Я знал, что единственным носителем фамилии Достоевский, которая передавалась именно от Федора Михайловича, является только моя семья. Но однажды мне сказали: «Мы знаем, что есть Роман Достоевский, который выполнил 120% плана, и его за это наградили». Один из почитателей Достоевского говорит: «У меня есть время, давай я этого Романа Достоевского найду. Может, он какой-то твой родственник?» Он его нашел в Ленинграде. И Роман сразу сказал: «Я Достоевский, но не тот». Я говорю: «Как хорошо, что вы сразу признали, что не тот, потому что я – тот». В итоге выяснилось, что его предки жили в одной губернии (по-моему, в Тверской), где получили декрет Ульянова-Ленина о разрешении менять фамилии по каким-либо причинам. В деревне, где почти все были, предположим, Дерьмовцевы (простите за грубое слово), решили, что это звучит не очень благозвучно. Обратились к местному писарю, который увлекался литературой. И этот начитанный человек сказал: «Ах, так, ну, давайте менять фамилии. Вы будете Пушкины, вы – Лермонтовы, вы – Толстые…». И все сменили свои фамилии. И этот Роман Достоевский слышал от родителей, что его род идет оттуда.

Какому-то корреспонденту телеканала «НТВ» я поведал эту историю, и на канале сняли очень хороший небольшой документальный фильм об этой деревне, где по улицам ходит Пушкина с коромыслом и ведрами, а какой-то дядька из подвала тягает картошку. «Вы кто?» – спрашивают его. «Я Тургенев», – отвечает. Очень интересно. И вот Роман Достоевский появился в нашем городе. Потом ко мне подошла довольно известная журналистка из «Ленинградской правды» и сказала: «Я Дарья Достоевская». Я говорю: «Знаю, видел вашу подпись под статьями в газете». Рассказал ей эту историю с Достоевскими. Она говорит: «Ну, теперь мне все понятно». Есть настоящие, а есть наши трудовые люди, другие Достоевские.

О праправнуке и Федоре четвертом

– Расскажите, пожалуйста, о своих внуках и сыне.

– Особых сложностей в воспитании сына у нас с супругой не было. Алексею уже за сорок, он нашел себя и рад тому, чем занимается. Ему нравится его работа, которая дает возможность интересно жить и иметь средства, чтобы воспитывать четверых детей. Внук Федя учится в пятом классе, ему 11 лет. Федька продолжает заниматься в музыкальной школе, через которую прошли и внучки. Все четверо были одними из первых в классе по успеваемости в музыкальной школе, потому что у родственников Федора Михайловича Достоевского были музыкальные способности. Например, его племянник – Федор Михайлович-младший – был довольно известным в центральной России певцом, давал сольные концерты на фортепиано, а в пожилом возрасте держал музыкальный магазин, где продавали пианино и фортепиано. Одна из родственниц Федора Михайловича тоже была певицей. То есть музыкальные и певческие способности передаются по наследству.

Выступая перед молодежью, я обязательно советую расспрашивать своих предков – бабушек, дедушек, прабабушек, прадедушек – о том, как они жили, чем интересовались, что помнят, ведь многое передается по наследству. Например, дочь писателя Люба была сладкоежкой, и я вижу, что это «сладкоежество» продолжает существовать в его потомках. Федор Михайлович умел рисовать, и мой отец рисовал (в музее в Старой Руссе есть его блокнот зарисовок). Я тоже умею рисовать. Передаются даже такие мелочи, как, например, привычка днем немножечко поспать, как было у моего деда, стало быть, прадеда для моего сына. И я, и Алексей немножко спим днем. Ген писательства, естественно, немного затухает. Я пишу рассказики, и те, кто их читал, говорят, что это очень интересно. Во внучках я обнаруживаю умение складывать слова, они не боятся текста. Так что многие черты характера, привычки и увлечения предков передаются новым поколениям. Я несколько консервативный человек. Мы, потомки Федора Михайловича, до мелочей наследуем его консерватизм.

Когда моему сыну Алексею пришла пора служить в армии, он служил в православной воинской части. Получив из-за язвы «белый билет», остался при монастыре и совершенно не мог понять свою тягу к лошадям. Он вечерами в конюшне пропадал с лошадьми. А потом, узнав, что его прадед всю жизнь занимался лошадьми, Алексей сказал: «Ну, тогда все понятно». Даже такие хобби могут передаваться по наследству. Кто-то когда-то шляпки шил, а потом тяга к этому вдруг обнаруживается через два-три поколения. Поэтому я советую молодежи расспрашивать своих родных, чтобы лучше себя понимать.

О реализованной мечте Шукшина

– В этом году Первый канал показал документальный фильм о вас с Алексеем.

– Мы были удивлены и совершенно потрясены, узнав о фильме, потому что нас снимали 3 года назад. И сразу тогда сообщили, что художественный совет принял этот документальный фильм о Достоевских. Не знаю, почему 3 года мурыжили его. Снят он у нас на даче, которую за 3 года мы перестроили. И соседи не те, прежние дом снесли. То есть очень многое за это время изменилось. Антураж другой, но мы не очень-то постарели.

– Дмитрий Андреевич, а как вы снимались в эпизоде художественного фильма «Мальчики» по роману «Братья Карамазовы»?

– Это история давняя. Еще покойный Василий Шукшин мечтал снять десятую главу «Братьев Карамазовых», посвященную детской теме, которая, по сути дела, является сквозной в творчестве Достоевского, начиная от «Бедных людей» и кончая «Братьями Карамазовыми». Но Шукшину отказали, и он умер, так и не сняв этот фильм. Его сокурсники – режиссеры Юрий и Ренита Григорьевы, муж и жена, решив выполнить его завещание, сняли очень хороший фильм на киностудии им. Горького. Ренита недавно умерла. Царство ей Небесное. Мы познакомились с режиссерами в Старой Руссе, где Достоевский писал роман «Братья Карамазовы» и где чета Григорьевых попыталась снимать по нему фильм «Мальчики». В 1989-м году они пригласили меня на съемки в качестве консультанта, и я сыграл эпизодическую роль учителя гимназии. К сожалению, в Старой Руссе очень мало что сохранилось со времен Федора Михайловича, поэтому фильм снимали в Ельце. Со мной был сын, и режиссеры спросили: «А Алеша не хотел бы сняться в нашем фильме?» Ему было тогда 13 лет. Они пригласили праправнука Федора Михайловича на роль Коли Красоткина.

Фильм прошел с большим успехом и у нас, и в Японии, куда Горбачев взял лишь два фильма, в том числе картину «Мальчики». Алеша был в восторге, когда слушал себя на японском языке. Леша, конечно, не сам говорил по-японски, его дублировали. Слыша отзывы зрителей, что сын хорошо сыграл роль Коли Красоткина, я не удивлялся, потому что, возможно, это тоже в генах заложено, ведь еще одним увлечением Федора Михайловича была игра в любительском театре. Многие его современники писали, что это у него очень неплохо получалось. В Старой Руссе в семье Достоевских ставили небольшие спектакли с участием детей. Например, разыгрывали басню Крылова «Стрекоза и муравей», другие басни.

О любимой Старой Руссе и чудотворной Старорусской иконе

– Говорят, и вас лично многое связывает со Старой Руссой.

– Я очень люблю Старую Руссу и переживаю, что теперь так мучаюсь со своим артритом, что не могу ножки после зимы поднять по старости лет, мне трудно поехать в Старую Руссу, посмотреть, как там поживают Вера Ивановна Богданова, прежний директор музея, и остальные сотрудники. Я же их всех очень люблю. Многие мне помогли в тяжелое время, многим я помог, чем мог. Мы за эти годы сроднились. Но теперь я надеюсь, что мой отпрыск заменит меня и в Старой Руссе, и в других местах будет достойно представлять род Достоевских, как я пытался представлять Федора Михайловича на чтениях в Старой Руссе. Я всегда с удовольствием вспоминаю эти чтения и всегда молюсь о тех, кто мне дорог. Раньше я по традиции писал обращения к детям – участникам детских Старорусских чтений. В этом году я очень переживаю, что не смог не только приехать весной в Старую Руссу, но и написать обращение к детям. Прошу у них прощения и надеюсь на то, что, может быть, все восстановится, когда мы придем в нормальное состояние. Федор Михайлович всегда выделял детей в своих романах, подчеркивая их особую роль, как, например, в десятой главе «Братьев Карамазовых».

Старая Русса. Церковь Георгия Победоносца. Фото: sobory.ru

– Бывая в Старой Руссе, мы всегда молились в храме Великомученика Георгия Победоносца. Федор Михайлович был прихожанином этого храма, одного из самых древних в городе.

– Для меня это особый храм. Я страдал от язвы желудка, и в Старой Руссе у меня всегда начинались страшные боли, потому что местная вода очень отличается от ленинградской. Однажды меня против моей воли понесло в храм, хотя я должен был быть в другом месте. В Георгиевской церкви уже никого не было, служба закончилась. Старушки мыли пол, и я понимал, что пришел сюда не вовремя. Стоя у чудотворной Старорусской иконы Божией Матери, я испытал катарсис – взрослый мужик, я вдруг залился слезами. Ушел, не понимая, что со мной произошло. И вдруг через день осознал, что никакой боли нет, что я совершенно здоров и полон сил. Обычно я уезжал раньше всех, пропуская много интересных докладов, торжественное закрытие чтений и банкет с участием представителей администрации Старой Руссы. В тот день все были в недоумении: «Дмитрий Андреевич, мы наконец видим вас на прощальном банкете!»

Старорусская иконы Божией Матери в церкви Вмч. Георгия Победоносца г. Старая Русса. Фото: russablago.ru По благословению священников Георгиевского храма я всегда рассказываю о чуде своего исцеления Господом от язвенной болезни у Старорусской иконы, у которой многие не только от болезней исцелялись, но и получали помощь в разных жизненных ситуациях по молитвам Божией Матери. Если кому-то из читателей случится быть в Старой Руссе, советую зайти в храм и помолиться у этой иконы.

– Расскажите об этой иконе, пожалуйста.

– Эта икона была принесена греками из Ольвиополя еще в первые века христианства на Руси и находилась в Старой Руссе до XVII века. Во время моровой язвы 1655 года жителю города Тихвина было откровение, что мор прекратится, если туда принесут чудотворную Старорусскую икону, а Тихвинская икона будет отправлена в Старую Руссу. После перенесения икон мор прекратился, но тихвинцы не вернули образ, и только в XVIII веке разрешили снять копию со Старорусской иконы. 4 мая 1768 года копия была привезена в Старую Руссу, в честь чего было установлено празднество. Вторая праздничная дата отмечается 18 сентября – день возвращения в Старую Руссу подлинника.

О вере и силе материнской молитвы

– Дмитрий Андреевич, каким был ваш путь к вере?

– К вере меня подтолкнула болезнь. У меня обнаружили рак. Была операция, потом полгода я лежал в Онкологическом центре на улице Чайковского в Ленинграде, где проходил курс химиотерапии. Я, как мог, боролся с этой болезнью. На операцию меня повезли без всякой предварительной подготовки, и я сказал врачам: «Почему так? Я боюсь». Мне в ответ: «В твоем направлении написано: ‟Cito”. Ты знаешь, что такое ‟cito”? Это по-латыни значит ‟немедленно”, ‟срочно”. Мы хотим тебя спасти». Я говорю: «Ну, хорошо, спасайте». То есть в тот момент речь шла о жизни и смерти.

Мистическим образом в тот момент в Петербурге оказался переводчик из Японии Киносита-сан, работавший над переводом Достоевского. Япония тогда была одной из самых передовых стран в сфере производства лекарств от рака. Моя мама, ныне покойная, обратилась к нему с письмом с просьбой спасти потомка Достоевского. Когда я буквально через неделю (в советское-то время!) принес коробку с лекарством заведующей нашим отделением, она не поверила: «Это лекарство мы через Москву поименно заказываем! Вас не было в списке. И вот через неделю вы приносите это лекарство!» И я с большой гордостью сказал: «Ну, я же Достоевский, потомок Федора Михайловича, которого знают во всем мире. Поэтому естественно, что весь мир готов помочь мне дальше жить».

Это с одной стороны. А вторая причина того, что я остался жив, – это молитва моей матери. Она забыла все, что полагается делать в храме, куда не ходила 50 лет. Придя в церковь вымаливать жизнь сына, она просто как мать обратилась к Богу: «Господи! Спаси моего сына! Оставь его в живых». Я выжил и в 35 лет – сразу после исцеления от рака – крестился. Чтобы Господь помог, нужна вера и прямое обращение к Богу. Он мне помогал, и не раз. Я смог победить рак дважды. Второй раз заболел через 35 лет после первого случая. Не нужно опускать руки и бояться. Важно не оставлять человека один на один с этим грозным заболеванием, поддерживать его в вере, что он справится. Но не менее важно и самому больному быть в положительном тонусе и заниматься тем, что нравится. Мой опыт говорит, что силы самого организма в этих условиях работают на излечение. Поэтому я всегда желаю всем доброго здравия и укрепления в вере. С Божией помощью можно победить любую болезнь.