Житие мч. Виктора Матвеева (1937)
Даты:
Мученик Виктор-странник (Виктор Матвеевич Матвеев) родился 11 октября 1871 года в селе Боровичи Никондровской волости Новгородской губернии в семье солдата. Многое остается неизвестным о его жизни и до сих пор, а основанием для рассказа о нем служат воспоминания монахини Магдалины и А.С. Нагибиной.
Ему было суждено стать сподвижником священномучеников Серафима и Феогноста. По воспоминаниям монахини Магдалины, он даже участвовал в выборе места для скита. Отец Серафим верил, что место это должен указать Сам Бог. Искать место поехали отец Серафим, Виктор, монахиня Магдалина и Александра Нагибина.
«Притомившись, к вечеру остановились близ пасеки у подножия Кызыл-Жарской горы. Наловили в Аксайской речке рыбы, перекусили и думаем, куда завтра идти. Вдруг Виктор говорит: "Серафим, Серафим, гляди-ка! – и показывает вправо на гору. – Ты видишь, Серафим, сияет, огонь Божий сияет! Пойдем, поднимемся, посмотрим". Мы с Александрой как ни смотрели, ничего видеть не могли. Темнота кругом, да и только. Отец Серафим говорит: "Да, вижу, яркий свет горит на горе".
Три дня пробыли мы у подножия горы, и каждое утро отец Серафим и Виктор ходили осматривать место, откуда с наступлением сумерек исходило это неземное сияние, и, возвращаясь, говорили между собой: "Какое дивное это место! Как там радостно! Какая там святость, красота какая, какая благодать!" И на месте том, как Богом указанном, иеромонахи Серафим, Феогност и монах Ираклий начали строить скит».
Этот человек не был монахом, но вел строгую подвижническую жизнь. Он подвизался в урочище Медео, на горе, называвшейся Горельник и находившейся напротив Мохнатой сопки. Жители города Верный знали его как странника, который много лет провел в странствиях по России. А потом, перед самой революцией, Господь привел его в город Верный. Услышал он, что здесь необычайно красивы горы и пришел. Край покорил странника своей красотой и он остался. «Семиречье, - говорил он, - лучше всех мест. И народ очень хороший в Семиречье, добрые и верующие люди».
Первоначально он остановил свой выбор на Мохнатой сопке (многие верующие до сих пор называют ее Викторовой горкой) и на самой ее вершине построил себе келью, но провел в ней только одну зиму, так как по причине глубокого снега был лишен возможности общения с другими подвижниками. Так Виктор-странник оказался на горе Горельник. Удивительно, как иногда много значат те или иные имена. Гора, на которой подвизался мученик, называлась Горельник. Это название созвучно и с горем, и с горением, ибо сердце настоящего христианина должно гореть любовью к Богу и людям и пылать ненавистью к греху. Да и пожар революции и десятилетий безбожной жизни тоже приходит на ум.
Здесь, на Горельнике, Виктор поставил себе новую келью – маленькую рубленную избушку, с простой глиняной печкой. Убранство кельи составлял стол да кровать – три горбылины, устланные соломой. Так и жил. В 1923 году на эту же гору пришел из Аксайского ущелья иеромонах Пахомий. Неподалеку находился и скит на сопке Мохнатой, где жили тогда монахини и послушницы Иверско-Серафимовского монастыря.
Жители Верного с большим почтением относились к Виктору-страннику. По воспоминаниям, каждый старался чем-то одарить его, угостить хлебом, чаем или сахаром. Денег он не любил и никогда не брал. Маленького роста, быстрый и сухощавый, без резкости в движениях и торопливости, с негустой темно-русой бородой и темными, прямыми волосами, лежащими на прямой пробор, – таков был подвижник внешне. Он всегда ходил в брезентовом плаще, зимой и летом. Правда, зимой он носил два таких плаща. Говорил он быстро, чуть надтреснутым голосом.
На Горельнике жил огромный медведь. Иногда он спускался с горы и садился неподалеку от кельи Виктора. Но подвижника никогда не трогал, и когда тот говорил ему: «Иди, мишка!», медведь вставал и уходил прочь.
«Мы много странствовали в то время по горам: отец Пахомий, Виктор, я и Саня Нагибина, – вспоминала монахиня Магдалина. – От самого Каскелена до Тургеня пешком по горам ходили. Через горные реки отец Пахомий нас переправлял. Он сильный был, крепкий. Встанет посреди реки и нас, и Виктора перекинет с берега на берег. А бывало, сидит Виктор в своей келье, потом встрепенется, побежит к отцу Пахомию: "Пахомий, Пахомий, бери скорее чайник, бегим туда-а-а, далеко по щеле в горы, там есть святое место, там чайку попьем. Там святое место! Там - Ангелы! Там Ангелы, а мы чайку согреем и попьем!"
С отцом Пахомием они много странствовали. Куда бы ни шел Виктор, все с Пахомием. Как надо им – чайник в руки, сухари с собой и пошли, это были два наших странника по горам. Отец Пахомий молился много. Виктор тоже был сильный молитвенник. Но как и когда он молился, я не знаю. Иногда он по неделе жил на Медео в скиту, в Саниной келье, а Саня ко мне переходила. Он там чаек пил и ночевал. На нас ворчал: "Вот, истинно, вы же бестолковые! И чай заваривать не умеете".
Я встану ночью, в окно посмотрю: что там Виктор делает? Смотрю - бегает. У нас площадка была от кельи до кельи - бегает по площадке. Чего он бегает? Может, молится? Бог знает».
А. Нагибина вспоминает: «О своей жизни до прихода в Верный Виктор рассказывал мало. Но одно событие, круто повернувшее его жизнь, часто вспоминал. В юности он был болен настолько, что без посторонней помощи не мог ходить. И он, больной и скорченный, был привезен своей матерью к отцу Иоанну Кронштадтскому. Батюшка, помолившись, исцелил его и благословил на странничество, заповедав питаться хлебом, сахаром и чаем. Виктор распрощался с матерью и ушел странствовать.
О сокровенной жизни его внутреннего человека мы знаем мало. Но не могли не чувствовать, что за внешним его чудачеством и юродством кроется самоотверженный подвиг, за неназойливым ворчанием - любовь к нам, как к детям немощным и неискусным, за видимой общительностью - великая тайна созерцания невидимого мира.
Это было в конце 20-х годов, летом. Мы с инокиней Мариамной ходили по горам. Пришли на Горельник в келью к Виктору. Неподалеку под горой была яма, в которой он молился. Был поздний вечер, Виктор из кельи ушел, мы с Мариамной стали готовиться ко сну. Не помню зачем, я вышла из кельи и пошла в сторону ямы. И вдруг вижу – Виктор стоит на коленях в воздухе, примерно в метре от земли и еще в 1,5 метрах от дна ямы и молится с воздетыми к небу руками. Я была потрясена, мне стало страшно не потому, что он стоял на воздухе – я читала жития святых и знала о такой молитве – а потому, что своим приходом мы мешаем ему молиться, нарушаем его тишину. И тихо, тихо, чтобы веточка не хрустнула, я попятилась назад, а, зайдя за гору, побежала что есть сил к Мариамне. Рассказала о том, что видела, и мы ушли, оставив его.
В конце 20-х и в 30-е годы церковная жизнь в Алма-Ате терпела особые потрясения. В городе происходили поголовные аресты духовенства, монашествующих, и просто православного люда. В горах - облавы на пустынников. Закрывались, осквернялись и разрушались православные храмы. Процветало обновленчество, служители которого устраивали смуты, соблазняли народ, захватывали храмы города. В горах монахи жить уже не могли. Те, кто не был арестован, спустились в город. Отец Пахомий тоже покинул свою келью. За ним велась слежка, и он ходил из дома в дом, избегая ареста. Лишь Виктор оставался на Горельнике, но жил тихо, втайне от чужих. Он по-прежнему приходил к сестрам в Никольскую церковь и в его поведении не было особых перемен. Он по-прежнему ворчал, по-прежнему чудил:
– Ох, сестры, какое интересное время наступило! Смотри что делается?! Теперь, сестры, надо жить!
– Виктор, ну как жить? Такая жизнь невозможная! Церкви начали прижимать, батюшек ссылают.
– Нет, сейчас надо жить, надо смотреть, как это происходит! Сейчас самая интересная жизнь пошла!
– Ну что интересного? Один страх и всех боишься.
– Вот и интересно как. А ты, Феодора, шевели мозгами-то, шевели».
Анастасия Нагибина свидетельствует: «В 1935 году монашескую общину поселка Талгар стали посещать два паренька. Они назвались Петром и Павлом и выразили желание совместно с монахами вести подвижническую жизнь ради угождения Богу и спасения души. Отец Пахомий и отец Макарий простодушно поверили им, стали брать их в свои путешествия по горам, вместе молились, вели духовные беседы. Петр и Павел познакомились также с отцом Виктором и остальными монашествующими, узнали места их келий. Но эти "ревнители монашеского жития" оказались комсомольцами и сотрудниками ГПУ. Ими и была предана монашеская община горных скитов Тянь-Шаня». "Интересное время" дало свои страшные всходы. Начались аресты. Ночью в горах арестовали Виктора-странника. Шел 1935 год.
И снова говорят документы. Это материалы следственного дела, обвинявшего живших в горах монахов и монахинь в контрреволюционной деятельности. «В УНКВД КАССР поступили сведения о том, что в Алма-Атинских и Талгарских горах скрывается группа монахов, организовавшая там тайные кельи. Монахов посещают верующие из г. Алма-Аты и поселка Талгар, среди которых они ведут регулярную антисоветскую агитацию… В первых числах сентября 1935 г. группа была ликвидирована с арестом 15 человек активных участников ее… Руководителем алма-атинской части группы был Матвеев Виктор Матвеевич. Эта часть группы, обосновавшаяся в горах Аксая, развернула свою религиозную деятельность среди верующих Никольской церкви г. Алма-Аты. Пользуясь репутацией "прозорливого старца", Виктор привлекал к себе массу паломников-верующих, которые, несмотря на дальность расстояния (30 км), систематически посещали тайные кельи монахов в местечке Аксай, приносили им продукты, присутствовали на тайных богослужениях».
Виктора-странника арестовали 2 сентября 1935 года и приговорили к пяти годам ссылки. Из тюрьмы города Алма-Аты подвижник был переведен в Караганду, оттуда в Кзыл-Орду, причем был выброшен с борта самолета по дороге к месту ссылки, которую он отбывал в поселке Орловка Чаяновского района Южно-Казахстанской области.
В декабре 1937 года он был вновь арестован вместе с отбывавшими ссылку в этом же поселке священниками Иоанном Мироновским и Владимиром Преображенским. На вопрос следователя, какие цели Виктор преследовал в желании уйти в горы и поселиться там на жительство, подвижник ответил: «По своим религиозным убеждениям я всю жизнь бродил по разным странам, по монастырям. С 1906 года я поселился в горах Алма-Аты и безвыходно жил там до 1935 года. Когда меня выслали в поселок Орловку, я также хотел уйти в горы и жить в пещере. Цель моя – уйти ото всего мирского и жить в одиночестве, как жили монахи в древнее время».
«УГБ НКВД Чаяновского района вскрыта группа церковников, являющаяся филиалом вскрытой и ликвидированной контрреволюционной организации церковников Южно-Казахстанского ОблУНКВД… Вскрытая к-р группа церковников в Чаяновском районе устроила два нелегальных молитвенных дома, проводила нелегальные отправления религиозных обрядов, распространяла религиозные стихи. На основании изложенного обвиняются:
…3) Матвеев Виктор Матвеевич в том, что, являясь участником к-р группы церковников, систематически проводил к-р работу, имеет широкую связь с духовенством и верующими, принимал меры для устройства кельи в горах. Заседанием тройки УНКВД по Южно-Казахстанской области от 30 декабря 1937 года священник Иоанн Мироновский, священник Владимир Преображенский и Виктор Матвеев приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 31 декабря 1937 года в 24 часа».
За этими сухими и страшными словами скрыта человеческая жизнь, скрыта чудовищная правда о времени, когда человека могли расстрелять за столь "страшные" преступления, как, например, устройство кельи в горах или чтение религиозных стихов, когда вера в Бога рассматривалась как основное оружие борьбы против «самого справедливого государства на земле». Как торопились они, как ждали убийцы урочного ночного часа, чтобы тайно привести приговор в исполнение. И снова пролилась кровь безвинных… Пролилась во имя Христа.
По материалам «Никольского благовеста». № 35 (191), 28 декабря 2003 г.
Святые:
