Храм Новомучеников и Исповедников Российских в Строгино

16 декабря 2023 г.

Долгие годы на фоне других оптинских насельников — ярких проповедников, чудотворцев, поэтов, — монах Иларион, казалось, ничем особым не выделялся. Духовный наставник, словно намеренно, до времени прятал его от людей, давая окрепнуть его дару — слушать, слышать и правильно понимать людей. И в нужный час этот дар проявился так мощно, что он вошел в историю Оптиной пустыни как великий исповедник, прозорливец и исцелитель — преподобный Иларион Оптинский (1805–1873).

Преемник, которого никто не ждал

Старец Макарий знал, что скоро умрет. Знали это и его духовные чада. Матушка Павлина (Овсянникова), игуменья Белёвского женского монастыря, который отец Макарий много лет опекал, срочно приехала в Оптину. Точнее — в Иоанно-Предтеченский скит, где жили старцы. В келейке-хибарке за воротами, в которой старец принимал женщин, мать Павлина со слезами припала к его руке:

— На кого вы нас оставляете, батюшка?!

— А вот — на отцов Амвросия и Илариона, — ответил отец Макарий. И позвал:

— Иларион! Поди сюда!

— Слушаю, отче, — отозвался келейник.

— Не оставь игумений!

Старец много лет окормлял несколько женских монастырей, их игуменьи и сестры все были его духовными чадами.

Иларион стушевался:

— Батюшка, я не достоин, я сам ничего не знаю…

Но отец Макарий строго взглянул на него и твердо повторил:

— Не оставь ее!

Матушка Павлина была очень удивлена. Отца Амвросия, яркого, талантливого, она знала, а Иларион? Кто это? Всего лишь келейник старца. Кажется, пришел в Оптину лет двадцать назад. Уже зрелым человеком. Незаметный, неслышный, непонятный. И вдруг старец объявляет его своим преемником…

Но игуменья справилась со смущением и смиренно попросила благословения сперва у старца Макария, затем у Илариона. И поклонилась новому духовнику в ноги.

Время показало, что решение старца было промыслительным.

Божия ягодка

Сельцо Ключи прячется среди холмов в девяноста пяти верстах от Воронежа. Пока не подъедешь к нему совсем близко — не заметишь. В этом селе, в семье известного в округе портного Никиты Филимоновича Пономарева подрастало четыре сына. Третьего, родившегося в пасхальную ночь 1805 года, набожные родители нарекли по святцам — в честь апостола Иродиона. А близкие звали Родионом, Родькой.

Отец часто уезжал на заработки, с детьми оставалась мать. Как-то, когда Родиону было лет шесть-семь, она взяла его с собой в лес ягоды собирать. Мальчик набрёл на место, где земляники было видимо-невидимо, и начал звать деревенских ребят, собиравших ягоды поблизости. Мать зашикала:

— Не зови! Сами здесь будем рвать. А они пускай на другое место идут!

А Родион в ответ:

— Так ведь Бог не для нас одних, а для всех зародил ягоды!

Многие удивлялись — откуда взялся такой тихий, задумчивый, сосредоточенный паренек? Подростком ездил с матерью в Киево-Печерскую лавру. И с ранних лет мечтал уйти в монастырь.

Но у Никиты Филимоновича были другие планы. Когда Родиону исполнилось пятнадцать, он взял его себе в ученики. Пять лет обучал портняжному ремеслу. Послушный юноша учился старательно, трудился добросовестно, а сам думал: пригодится когда-нибудь. В монастыре.

Однако, передав сыну всё, что умел сам, отец рассудил, что этого мало, и отправил его доучиваться в Москву. На целых три с половиной года.

Немец-«искуситель»

Первопрестольная полна была модников и модниц — работы портным хватало. Родиону довелось поработать в нескольких мастерских, в том числе у знаменитого мужского портного, немца Фридриха Занфтлебена. Набожный деревенский парень пытался и в Москве вести благочестивый образ жизни, но в большом городе, полном соблазнов и искушений, это было нелегко. Один случай он потом сам вспоминал с улыбкой.

Занфтлебен, как добропорядочный немец и хороший хозяин, честно заботился о своих рабочих и сытно их кормил — каждый день давал мясо. Но Родион по средам и пятницам скоромного не ел. Хозяин на эти чудачества не сердился, даже поддерживал парня: «Ты, знать, старой веры держишься, это карашо!» Но портняжная работа не из лёгких, нужны были силы, голодать два дня в неделю Родион позволить себе не мог. И в очередной раз оскоромившись, шел исповедоваться. Батюшка, удивляясь повторению одного и того же греха, дознался, в чем причина, и решил принять меры. Явился к немцу, объяснил ему, что юноша страдает, и настоятельно попросил проблему разрешить. Занфтлебен священника выслушал, все понял и тут же велел отменить скоромное для рабочих по постным дням. Но тогда на Родиона ополчились вся артель. Отец Иларион вспоминал этот эпизод как свое первое искушение.

Псалмопевцы с ножницами

Когда Родиону исполнилось двадцать три, семья его переехала в Саратов. Там молодой портной открыл свою пошивочную мастерскую и собрал собственную артель. Было в ней тридцать человек и ни одного случайного. Родион сам их отбирал, учитывая не только профессиональные навыки, но и нравственные установки.

Это была совершенно особенная артель. Родион, несмотря на молодость, относился к работникам как к своим детям, за которых ему предстоит дать отчет Богу. По воскресеньям и праздникам водил всю артель в храм. А еще попросил знакомого пономаря обучить работников церковному пению, чтобы пели за работой.

Артель процветала. Но Родион оставался таким же скромным, мягким и миролюбивым, как в детстве. Никогда ни на кого не кричал, никого не ругал, приказам предпочитая уговоры и увещевания. Артель была его семьей, а он — ее добрым главой.

Невесты «монашка»

А вот собственной семьей он так и не обзавелся. Конечно, родители очень хотели сына женить. Претенденток было более чем достаточно. Молодой, умный, хозяйственный, состоятельный — блестящая партия! Многие саратовские купцы присматривались к Родиону Пономареву и прочили его в мужья своим дочерям. Но он, понимая, что сватовства не избежать, решил выбрать сам. И к удивлению родителей, предпочел состоятельным купеческим дочкам девушку скромную и трудолюбивую, себе под стать.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Невесте осталось съездить в Пензу к родителям за благословением и распоряжениями насчет приданого. Девушка поехала, в Пензе заболела и… скоропостижно скончалась.

Конечно, Родион воспринял эту трагедию как Промысл Божий и в очередной раз утвердился в своем желании сохранить себя в девстве и посвятить жизнь служению ближним. Но родители не отступали. Когда душевная рана сына немного затянулась, мать с отцом теперь уже сами присмотрели ему невесту — умницу-красавицу из богатой купеческой семьи.

Родион достоинства невесты признал, выбор родительский уважил, но не лежала у него душа к этой женитьбе. Сам не понимая почему, он все искал повод отсрочить, отложить, а то и вовсе отменить венчание. И сближаться с родными невесты упорно не желал. И чутьё его не обмануло: семья оказалась сектантской. Когда это выяснилось, Родион даже обрадовался: теперь можно было с чистой совестью отказаться от навязанного брака. Родители вздохнули и согласились: две сорванных свадьбы — явно не случайность, значит, у Господа на их сына свои планы.

Миссионер поневоле

Увы, сектантов в Саратове в те годы хватало: молокане, скопцы, хлысты, духоборы, субботники… Население города было разношерстным и многоконфессиональным, здесь исторически проживали немцы, французы, калмыки и другие степняки, приплывали по Волге татары, турки, кавказцы, поэтому с православными в Саратове мирно соседствовали католики, лютеране, мусульмане и даже идолопоклонники. Но если у людей другой веры с православными конфликтов не было, то сектанты мутили воду постоянно. Они друг с другом соперничали, ссорились, переманивали друг у друга адептов, засылали агентов, делили сферы влияния. И главное, всеми способами смущали православных, ввергая их в сомнения и шатания.

На Родиона Пономарева саратовские сектанты сразу положили глаз: заполучить себе такого благонравного, уважаемого человека значило сильно укрепить свои позиции в городе, да и во всей губернии. Он даже жаловался тому самому пономарю, который учил его работников духовному пению: ходят, мол, к нему разные «учителя» и «проповедники», приносят какие-то старые книги и всё пытаются доказать, что его вера неправая, а их — правильная. И что антихрист уже пришел, истинной Церкви давно нет, а значит, и храмы больше не нужны, и священники.

Родион на приходящих не ругался, не выгонял, внимательно выслушивал, с каждым подолгу беседовал, по своему разумению возражая. Священное Писание он знал хорошо, но чувствовал, что знаний всё равно не хватает: иной раз не находил, что ответить. В своей вере он не колебался, но понимал, что, если придется объяснять стороннему человеку, в чем неправота очередной ереси, аргументов ему может и не хватить.

У Семена Климыча

Пономарь посоветовал съездить в город Балашов к известному всей Саратовской губернии Семену Климычу Привалову, человеку благочестивому, мудрому, прекрасно знавшему Библию. Он обращал к православию еретиков разных толков, наставлял и крестьян, и помещиков, и многих-многих приезжавших к нему за советом. Семена уважали даже архиереи — епископ Пензенский и Саранский Ириней (Нестерович) и епископ Саратовский и Царицынский Иаков (Вечерков).

Родион взял с собой в поездку приятеля, мещанина Чекенева: у того мать была из одной секты, отец — из другой, и сын, оказавшись меж двух огней, не понимал, что ему делать. Семен Климыч принял гостей ласково и радушно. Советы дал толковые: во-первых, много, вдумчиво и внимательно читать — Библию и толкования ее святыми отцами и учителями Церкви. Во-вторых, со всеми сектантами сразу в споры не вступать, а разговаривать с каждым по очереди, пусть даже в присутствии других, но чтобы никто не перебивал. За многими доказательствами не гнаться, не позволять уводить себя в сторону и доводить до конца свой изначальный тезис.

Провожая гостей, Семен Климыч взял с них слово, что они будут стараться утверждать в православной вере колеблющихся и обращать заблуждающихся. Советы эти Родион помнил всю жизнь, и не только общаясь с раскольниками и сектантами, но и потом, в монастыре, разговаривая со своими духовными чадами.

«Саратовское братство»

Вернувшись в Саратов, он принялся за чтение святоотеческой литературы, и скоро так в ней поднаторел, что снискал уважение многих своих оппонентов. Теперь он подкреплял свои утверждения не собственными умозаключениями, а высказываниями святых отцов и выдержками из Библии.

Оставаясь верным себе, Родион сначала внимательно выслушивал человека, задавал вопросы, потом мягко и деликатно обращал внимание собеседника на то, где в его рассуждениях нестыковки. «Может, невнимательно читали? А вот один общепризнанный толкователь по этому поводу говорит совсем другое — вы, наверное, случайно пропустили этот момент. А где сказано то, на чём вы настаиваете?»

В первой половине XIX века не было еще ни психологических курсов, ни самой дисциплины «психология» в нынешнем ее понимании. Но Родион интуитивно действовал именно как мудрый и опытный психолог: он ничего не утверждал, а только спрашивал, помогая человеку самому прийти к нужному ответу на собственный вопрос. Сектанты удивлялись и приводили к нему своих товарищей. И многие уходили с этих бесед уже совсем другими людьми.

А потом Родион, Чекенев и купец Залётнов основали так называемое саратовское братство. В него вошли многие купцы и мещане — всего около тридцати человек, их поддерживали священники и семинаристы. Члены братства решили, кроме проведения богословских бесед и диспутов, во-первых, открыто и повсеместно исповедовать свою веру, и, во-вторых, свидетельствовать о ней самой своей жизнью: не обманывать, торговать честно, заниматься благотворительностью, не божиться, держать данное слово. Скоро братство стало известно всему Саратову и заслужило общее уважение. А епископ Иаков учредил в епархии миссию для обращения отошедших от православной веры, и Родион Пономарев девять лет был в ней одним из самых деятельных миссионеров.

В поиске

К Семену Климычу Родион ездил, когда ему было чуть больше двадцати. Он был молод и по-прежнему послушен родительской воле. Но прошло девять лет, а он все продолжал мечтать о монашестве. Более того, мысль эта созрела и укрепилась. У него живы были воспоминания о поездках с матерью к Киево-Печерским святыням. Теперь он решил узнать, как живут в других монастырях, и отправился в паломничество.

Где он только не побывал! В Сарове, Суздале, Ростове Великом, Белозерске, Тихвине, добрался аж до Соловков и Валаама, съездил в Почаев и Площанскую пустынь. И в разных монастырях ему советовали побывать в Оптиной пустыни у старцев Льва и Макария. Наконец, добрался он и туда. Встретился со старцем Макарием, и тот много с ним беседовал, приносил книги, разъяснял Родиону волновавшие его вопросы. И очень это пришлось тому по душе. Наконец он нашел то, чего так долго желал.

И, закончив в Саратове все свои дела, в 1839 году Родион приехал в Оптину насовсем. Было ему тридцать три года.

Возрастной келейник

В том же году иеромонах Макарий стал скитоначальником. Ему нужен был келейник, и старец выбрал в помощники послушника Родиона. Чем занимается келейник? Следит за документами и перепиской, за порядком в келье, выполняет поручения, но, в отличие от прислуги и секретаря, келейник часто получает «обратную связь» — становится учеником и духовным чадом своего старца. Вот таким воспитанником отца Макария стал послушник Родион Пономарев. И оставался им десять лет. Только после этого состоялся столь вожделенный ему монашеский постриг, и ему нарекли имя Иларион, в переводе с греческого — «тихий», «радостный», что полностью соответствовало его характеру.

Но и после пострига он остался келейником отца Макария. Еще на десять лет. Он пришел в монастырь зрелым тридцатитрехлетним мужчиной и до пятидесяти двух лет прожил в помощниках у старца. А ведь в середине девятнадцатого века «за пятьдесят» — это в восприятии людей уже почти старик.

Тихое служение

Насколько он был предан своему старцу, можно судить хотя бы по такому случаю. Однажды отец Макарий поехал навестить своих духовных детей. Иларион сопровождать его не мог — был тяжело болен. Но когда сообщили, что в пути экипаж старца опрокинулся и отец Макарий получил сильные ушибы, он, ни минуты не медля, побежал за врачом и вместе с ним бросился на помощь своему духовному отцу! Около трехсот верст на перекладных по плохой дороге в осеннюю распутицу — сам еле держась на ногах, он добрался до старца и оставался с ним, пока тот не поправился.

За двадцать лет Иларион многому у него научился. Совместная молитва, беседы, а еще чтение святых отцов, тем более что отец Макарий активно занимался оптинским книгоизданием. Но деятельная натура инока Илариона брала свое: он постоянно искал и находил себе все новые и новые занятия, хотя об этом мало кто знал.

В скит приезжали тысячи паломников, гостей и богомольцев. Входя в святые ворота, они ахали от восхищения, так здесь было красиво: клумбы, благоухающие цветами всех оттенков, старательно побелённые и привитые садовые деревья, аккуратно постриженные кусты, чистые дорожки, газоны. Сколько трудов было в это вложено!

Ранним утром братия после службы расходилась по кельям, и лишь один монах оставался выдергивать сорняки, сгребать опавшую листву, высаживать рассаду, стричь кусты. Садоводство было одним из любимых послушаний Илариона.

А еще он любил пасеку, на которой потом будет трудиться монах Нифонт — родной отец Родиона, вслед за сыном принявший монашество в Оптиной пустыни. Были и другие послушания: разводить рыбу, печь хлеб, варить квас. И даже вырезать деревянные ложки! А еще он был монастырским фельдшером, хотя специального образования у него и не было.

Исповедник

В 1857 году отец Иларион стал иеромонахом. А спустя три года отошел ко Господу его учитель. Семь лет старец Макарий вместе со старцем Львом руководил духовной жизнью братии и множествадругих людей. Его трудами в обители возникла целая школа переводчиков и издателей духовной литературы. И до последних дней отец Макарий принимал духовных чад и паломников.

Тогда, у одра своего духовника, и получил от него отец Иларион новое, неожиданное для себя послушание: «Не оставь игумений!» На него и на отца Амвросия указал великий старец как на своих преемников.

После смерти отца Макария, в 1863 году, отец Иларион стал скитоначальником и официальным духовником обители. Кроме оптинской братии он окормлял несколько женских монастырей. У него уже был небольшой опыт — по благословению отца Макария, еще будучи келейником, он принимал исповеди у некоторых братьев. Но теперь началась совсем другая жизнь. Пять раз в году отец Иларион исповедовал всю братию: по одному разу каждый пост, а Великим постом — дважды. И это была не формальная исповедь. Ох как пригодились ему теперь и наставления Семена Климыча, и долгие диспуты с сектантами, и собственные его исповеди отцу Макарию, и штудирование святоотеческой литературы…

Многочасовые исповеди чередовались с долгими монастырскими службами. А после них старец шел принимать посетителей — сначала женщин, монахинь и мирянок, затем мужчин. Иконы Спасителя и апостола Петра, лампадка, аналой с крестом — вот и вся нехитрая обстановка его «приёмной», где старец порой задерживался до самого вечернего правила. Посетителей были тысячи. Кому-то приходилось ждать своей очереди несколько дней. А по субботам и перед праздниками на исповедь приходили иеромонахи и иеродиаконы.

Глинский схиархимандрит Иоанн (Маслов) говорил о преподобном Иларионе, что он «обладал молитвенным даром так воздействовать на человека, что тот, чувствуя невидимое присутствие Всемогущего Господа, со всей откровенностью исповедовал старцу самые потаенные движения своего сердца».

Ничего от себя

Что же за наставления давал отец Иларион? Чему учил? Старался — ничему своему. Досконально изучив Священное Писание, старец по любому поводу легко находил нужные цитаты. Наизусть приводил слова святых отцов. Вспоминал поучения старца Макария — не зря же он два десятка лет слушал их и запоминал.

Как некогда портной Родион Пономарев, отец Иларион оставался верен себе: внимательно слушал, много спрашивал и только после этого «ставил диагноз» и предлагал «рецепт». Это было в традиции Оптиной пустыни, так поступали и другие старцы обители. Но у отца Илариона дар исповедника проявился особенно ярко.

После исповеди старец мог и епитимью наложить, и не допустить до Причастия, пока она не будет исполнена. В таких случаях отец Иларион забывал о мягкости и деликатности: он не уговаривал, он требовал, чтобы все было исполнено в точности. Епитимья могла состоять из молитв, покаянного канона, чтения Псалтири, поклонов, раздачи милостыни. А могла быть и такой: «Езжай к отцу и примирись с ним!» А человек уже тридцать лет с отцом не общался, на дух его не переносил и готов был хоть тысячу поклонов положить, хоть в монахи постричься, только бы не обращаться к своему обидчику. Но старец настаивал: поезжай и примирись! И человек ехал. И возвращался через месяц-другой совершенно иным. Даже внешне.

Но были люди, которые приезжали не столько каяться, сколько обвинять и жаловаться: «Это мать виновата во всех моих бедах!» «Это братья (соседи, муж, жена, дети) довели меня до такого!» В таких случаях отец Иларион советовал… попросить у обидчиков прощения. А если тот уже умер, старец просил отслужить на его могиле панихиду и впредь молиться о его упокоении и в храме, и дома. И разумеется, покаяться в своих собственных грехах, ведь осуждать и обвинять — грех.

«Терапия» от безбожия

Во второй половине XIX века в образованном обществе вошел в моду атеизм, но повальным это явление еще не стало — большинство людей считали безбожие душевным недугом. И обнаружив его в ком-то из близких, родственники пытались его лечить, в частности отправляя к Оптинским старцам. Немало было таких «пациентов» и у старца Илариона. Он их принимал. Беседовал. И излечивал!

Вот случай, описанный в его житии: «Студент Московского университета, тульский помещик А. П. А. дошел почти до полного неверия в Бога. Будучи проездом в обители, он имел продолжительные беседы со старцем. Полные искреннего участия и душевной доброты слова старца подействовали на молодого человека. Он согласился признать свои заблуждения, провел, по предложению старца, в обители несколько дней, исповедался, принес покаяние, сподобился принять Святых Таин, к чему пред тем уже несколько лет не приступал, и поехал в Москву верующим и благочестивым христианином».

Другое поветрие второй половины XIX столетия — мода на самоубийства. Особенно среди молодежи. Отвернувшись от Бога, люди теряли ориентиры, полагали, что их жизнь бессмысленна, а окружение ничтожно, и погружались в черное уныние. Достаточно было самого мелкого повода, чтобы «красиво» свести счеты с жизнью. Таких тоже привозили к старцу, и отец Иларион лечил их по той же «методе» — через долгую подробную исповедь, глубокое раскаяние и причастие. Многим помогало.

Есть много свидетельств того, что он обладал даром прозорливости, но, как и другие Оптинские старцы, дар этот скрывал, да и вообще говорить старался мало. Но каждое его слово было на вес золота. Бывало, он предсказывал бездетным парам рождение детей, а молодым людям — скорый уход в монастырь, хотя они об этом даже не помышляли.

А еще отец Иларион писал письма. Тысячи писем! Когда он успевал? Старец подробно и обстоятельно отвечал каждому своему респонденту. А человек, пообщавшись с ним, возвращался домой, и жизнь его, как правило, начинала резко меняться. Возникало огромное количество новых вопросов, и он писал об этом старцу. И порой получал ответ чуть не сразу — то есть старец каким-то образом предвидел его волнения и писал «на опережение».

Последние дни

В марте 1872 года отец Иларион отслужил свою последнюю литургию. Вернувшись в келью, сказал: «Никогда так не уставал, должно быть, пришел конец мой». И через несколько дней постригся в схиму.

Полтора года он тяжело болел, под конец не мог уже ни ходить, ни лежать — только сидел в кресле. Но ни разу не пропустил молитвенного правила. Шутил: «Старцы, бывшие с водяной [водянка — отёк лёгких], все сидели перед кончиною своею, а мне, грешному, отчего не посидеть?» Последние тридцать дней ежедневно причащался.

18 сентября 1873 года старец Иларион мирно отошел ко Господу. Похоронили его за Введенским собором, рядом с могилами старцев Льва и Макария. А в 2000 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославил преподобного Илариона для общецерковного почитания. Сегодня его святые мощи покоятся во Владимирском храме Оптиной пустыни.

Источник: https://foma.ru/on-shil-odezhdu-dlja-jelity-a-potom-stal-velikim-starcem...