Интервью

Многие знают старосту храма Новомучеников и Исповедников Российских в Строгино Валерия Константиновича Белошапку и знакомы с его статьями в «РС.ru», посвященными теме строительства храма. Валерий Константинович стоит у истоков зарождения православной общинной жизни в районе Строгино. Двахрама в Строгино открыты при непосредственном участии Валерия Константиновича: храм Новомучеников и Исповедников Российских и храм Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыково. С Валерием Константиновичем за чашкой чая встретились диакон Дмитрий Крутов (ДДК) и обозреватель газеты Александр Кнутов (АК).
ДДК: Валерий Константинович, Вывыросли в православной семье? Как Вы пришли к вере?
ВК: Вырос в обычной советской семье,отец – военный, мать – врач, крещён был в младенчестве. То, как я оказался в Церкви, это история внутренняя, но у нее есть некоторые внешние вехи. По профессиия – математик, а занятия математикой побуждают к умственной активности, причем бывает так, что в сферу этой активности, хорошо это или плохо, попадают области, далекие от математики. В результате та каноническая картина мироздания,на которой настаивала школьная и университетская программа и которая называлась диалектическим материализмом,стала размываться и терять авторитет. Сдругой стороны, один из моих старшихколлег, Александр Семенович Кронрод, известный математик и бывший фронтовик, развернул весьма масштабную деятельность по лечению раковых заболеваний на основе болгарской молочнокислой палочки (lactobacillus bulgaricus). Это конец 70-х, и я, тогда аспирант, оказывая ему посильную помощь, познакомился с удивительными людьми, среди которых были представители разных направлений нетрадиционной медицины. Мне стало очевидно, что обыденное сознание имеет дело лишь c островком, который омывают потоки невидимой реальности. Появился интерес к духовной тематике. Эта история вполне типична. Из этой точки можно было вырулить на самые разные духовные направления. Но Господь, по доброте Своей, не оставил меня в этом небезопасном месте. Без моих усилий среди мелькающих в этом калейдоскопе имен – возникло имя Христа, которое заняло Свое место в моем сердце. Из поездки в Болгарию моя мама привезла мне маленькую иконку Богородицы Почаевской. Появились православные друзья, первым с проповедью Евангелия у нас на кухне появился Павел Демиденко, ныне известный художник. В 1981-м мы с женой покрестили детей, к тому времени у нас их было двое, а с 1982-го я – недостойное  чадо Русской Православной Церкви.
АК: А профессиональная деятельность не мешала Вашему воцерковлению?
ВК: Нет, к тому времени из комсомольского возраста я выбыл, а от предложений вступить в партию благополучно уклонился.
ДДК: А как же так получилось, что Вы, молодой и перспективный математик, вне рядов партии?
ВК: Конечно, комитет комсомола нашего факультета обсуждал всех, поступающих в аспирантуру. Но рекомендации выдающегося математика – Анатолия Георгиевича Витушкина, моего научного руководителя, оказалось достаточно, а больше таких узких мест, пожалуй, и не было. Еще хочу добавить, чтов среде профессиональных математиков весьма критическое отношение к коммунистической власти и ее идеологии было доминирующим. Идеологическую войну с русским народом коммунизм проиграл еще тогда.
АК: Можно ли математически доказать существование Бога?
ВК: Журнал «Фома» как-то опубликовал 16 известных доказательств Бытия Божия. Очень интересно и поучительно. Назначение доказательства в том, чтобы с полной неотвратимостью заставить принять доказываемое утверждение. Но дар свободы, полученный нами при творении, настолько реален, что невозможно заставить человека думать, что 0 и 1— это разные числа. Конечно, если 0 = 1, то стираются все различия между чем-либо, но богоданная свобода перед этим не останавливается. Говорят, что как-то имел место публичный диспут между Вольтером и Эйлером. Великий Эйлер замогильным голосом произнес: «A квадрат плюс B квадрат плюс два AB есть A плюс B в квадрате, следовательно – Бог существует». Вольтер не был силен в математике, он не знал, что сказать в ответ, и в результате победа на диспуте осталась за Эйлером. Еще хочу добавить, что научная деятельность с необходимостью базируется на вере в умопостигаемость мироздания. В то, что в своей сокровенной основе оно просто, что мироздание не есть царство хаоса и безумный карнавал. А эта вера, безусловно, коренится в пределенных духовных традициях.
АК: На сайте американского математического общества есть Ваша персональная страничка, на которой указано, что у Вас 39 публикаций и 136 цитат Ваших исследований в работах других математиков. Это много?
ВК: Количество публикаций — показатель сомнительный, но то, что мои работы читают, – радует.
АК: На сайтеprofessorraiting.ru студенты могут проставлять рейтинг своим преподавателям. По 5-бальной шкале «увлекательность предмета», который
Вы преподаете, студенты оценили на 5 баллов, а «сложность сдачи экзамена» – на 4. Если честно, валите студентов?
ВК: Ну что Вы, это не в традициях нашего факультета. Но высота планки, на которой выставлен уровень экзамена, – это одна из немногих возможностей поддерживать уровень математического образования, которое получают наши выпускники. Думаю, что откровенный двоечник должен получить свою двойку.
АК: В последнее время часто сетуют на то, что студенты сейчас не хотят получать знания, не стремятся учиться. Как Вы думаете, предыдущие поколения были более талантливыми?
ВК: Нет, я не могу так сказать, у нас есть талантливые и способные студенты. Но картина математической жизни в Московском университете весьма отличается от той, что имела место в годы моей молодости. На то есть и наши, отечественные, причины, и общемировые. Диплом мехмата продолжает высоко котироваться, у нас на факультете довольно высокие конкурсы на вступительных экзаменах. Но в итоге складывается такая альтернатива: если ты хочешь жить в России, то получаешь мехматский диплом и дальше используешь его как справку об умственной полноценности, либо, если тебе уж так охота профессионально заниматься математикой, то, или сразу по окончании, или после аспирантуры и кандидатской защиты, уезжаешь из России искать счастья. Добавлю, что массовый отъезд математиков привел к распаду наших цветущих математических школ, но уехавшим не удалось воссоздать их заграницей.
АК: А Вам предлагали уехать работать заграницу?
ВК: Абсолютно все мои коллеги, из тех, кто хотел уехать, уехали.
АК: Почему Вы не уехали, Вас не интересовал материальный достаток и уверенность в завтрашнем дне?
ВК: Нет, я бы не отказался от достатка, но это же не всё. Я далек от того, чтобы осуждать уехавших. У каждого из них были свои «за» и «против», как, впрочем, и у каждого из оставшихся, а их всё же немало. Мать, брат, друзья, родные могилы – всё бросить, подхватить жену и пятерых детей и отправиться на сытую жизнь невесть куда? Вот я и не поехал.Ну а если высоким стилем, так по мне – это великое счастье: быть православным и жить в России!
АК: А сейчас отток Ваших коллег заграницу снизился?
ВК: Да. Из старшего поколения, кто хотел уехать, – давно уехали. Сейчас продолжается отток выпускников. Вот недавно один мой очень хороший аспирант после защиты кандидатской диссертации уехал сначала в Австралию, потом перебрался в Канаду, теперь собирается в Америку. Так что процесс разрушения нашей науки, к сожалению, продолжается. Это чем-то напоминает оборону крепости с редеющими рядами защитников. Но при этом не надо думать, что стоит поднять зарплаты и всё исправится. Наука – это как фруктовый сад: он требует постоянного ухода, а в свое время будут и плоды.
АК: Вы за ЕГЭ или против?
ВК: Если кратко, то против. Но я думаю, что проблемы российского образования кроются, конечно, не в ЕГЭ. Это лишь деталь гораздо более масштабной картины. Если перед государством и обществом нет больших задач, то ему не нужны ни наука, ни образование, ни армия. А для обучения небольшого числа туземцев, населяющих территории, богатые сырьем, ЕГЭ, как упрощенная форма, вполне подходит. Если же Господь не попустит этого – а я верю, что не попустит, – то Православной Российской империи будут жизненно необходимы и армия, и фундаментальная наука, и образование, а ЕГЭ тогда рассосется само. Но мне не хочется присоединяться к голосам тех, кто бранит нашу Российскую власть за все ее неудачи. Им трудно, но основной вектор их усилий мне представляется верным. И вообще, дефицит доверия власти – это старая проблема нашей Русской истории. 
ДДК: Как Вам пришла мысль открыть храм?
ВК: После празднования 1000-летия Крещения Руси это витало в воздухе. Толи в конце 1988-го, то ли в начале 1989 года от Лены Барламовой я узнал, что уже имел место неслыханный прецедент: в Москве зарегистрирована новая православная община, которая собирается возобновить богослужения в храме Троицы в Хорошёве. В том же телефонном 31 мая 1990 года, 08-00. Освящение престола в Успенском храме в Троице-Лыково Первый крестный ход к Троицкому храмуПосле пожара. Подготовка храма к освящению разговоре возникла мысль, что надо что-то делать и для Строгино. Огромный жилой район, а рядом в Троице-Лыковском парке стоят два заброшенных храма: Успенский (построен в 1851 году усилиями генеральской четы — Николаем и Екатериной Бутурлиными) и Троицкий (отмечен во всех архитектурных справочниках, 1704 г., Яков Бухвостов, нарышкинское, или московское барокко). Затем благословение от духовника, далее появились единомышленники, начались молитвенные собрания. Среди первых была Наталья Винокурова, которую многие в нашем храме знают, затем появились Татьяна Савенок, Боря и Наташа Сербиновичи, Юра Николаев, Коля Хлыстов и многие другие. Потом был визит в Патриархию в Чистый переулок к протоиерею Матфею Стаднюку с прошением Патриарху Пимену о благословении на создание общины. Отец Матфей сообщил нам, что у него уже была делегация Троице-Лыковских бабушек во главе с их депутатом Е. В. Карзюковой, и предложил нам с ними объединиться. На общину записали оба храма: и Успенский, и Троицкий. После этого в Комитет по делам религий было отправлено официальное обращение с просьбой зарегистрировать новую общину. Нам довольно долго не отвечали, мы рассылали письма и запросы: как выяснилось, Институт атомной энергии не хотел расставаться с храмом. Далее произошло следующее: 28августа 1989 года, в день Успения Богородицы, в Успенском храме, где институт хранил бочки с краской, произошел пожар. Картина была ужасающая, со стен свисали пласты штукатурки. Затем была встреча с группой товарищей в исполкоме Хорошёвского района на ул. Народного Ополчения. Нам советовали за это дело не браться, тем не менее, не стали чинить препятствий. Далее – визит в Комитет по делам религий на Зубовском бульваре. Там крепкий мужчина по фамилии Матвеев пожал мне руку, сказал, что нам откроют расчетный счет и положат на него 10 тысяч рублей (это по тем временам были очень солидные деньги). Община была официально зарегистрирована, мы провели учредительное собрание, сформировали органы управления приходом. Настоятелем нам назначили протоиерея Николая Тарасова, ныне покойного, он появился у нас в начале зимы. К началу весны мы привели храм в некоторый порядок: сняли остатки штукатурки, говорить о восстановлении росписи уже не приходилось, вынесли гигантскую общепитовскую плиту, которая стояла на месте алтаря, водрузили крест,повесили било. Великим постом 1990 года, в 8 часов утра Акафистной субботы, 31 марта наш благочинный (тогда мы входили во Всехсвятское благочиние) — протоиерей Анатолий Казновецкий и наш настоятель о. Николай Тарасов приступили к освящению Успенского храма, в 9 часов– при великом скоплении и ликовании православного народа – началась первая Литургия. А 15 апреля наступила первая Пасха, и к нам на освящение куличей пришло всё Строгино, и мы пели охрипшими голосами «Аще и во гроб снизшел еси Безсмертный, но адову разрушил еси силу...». То, что произошло за эти 20 лет и с Успенским храмом, и со всей Россией, – всем известно. Но я точно знаю, что мы сделали не всё. Знаком скорби и надежды стоит так по сей день пустой и неосвященный храм Живоначальной Троицы. Значит, еще не время...
ДДК: Валерий Константинович, расскажите теперь, как же родилась идея построить храм в центре Строгино?
ВК: Где-то сразу после Рождества 2000-го стоим мы перед нашим 8-м подъездом на Таллинской, дом 2, с Сашей Ореховым, разговариваем. Речь шла о драматической судьбе участка земли на противоположной стороне улицы. Было несколько попыток построить там что-нибудь, но все они заканчивались неудачей, в том числе там сгорело кафе «Минутка». И тогда возникла мысль, что, может, это место Господь зарезервировал под храм. Решили дело не откладывать, Саша обещал в течение недели встретиться с благочинным, о. Стефаном, получить благословение, но – внезапно скончался. Я ему тогда, можно сказать, позавидовал, в такой удачный момент попасть на Суд Божий... Ну а поскольку я остался, то пошел, получил благословение духовника, потом – благословение о. Стефана. По старой памяти позвонил Наташе Винокуровой, говорю: «так и так», а она, мол: «так я тебе тоже звонить уже хотела на этот счет». С февраля начались еженедельные молебны, на которые стали собираться православные. Среди первых были Сергей Семенихин, Ирина Сивкова, Сергей Васильев, Кирилл Вепринцев, Саша Фарутин, Николай Молчанов, Александр и Марина Серегины, Нина Молочкова, Лида Соколова, Олег Плохотнюк, Георгий и Константин Тотибадзе. Затем мы написали прошение Патриарху Алексию, среди прихожан Успенского храма собрали подписи, отнесли прошение в Чистый переулок владыке Арсению. Летом, 4 июля 2000 года (день памяти преп. Георгия Даниловского), прошло учредительное собрание, а 29 августа (Нерукотворный Образ – Третий Спас, и Феодоровская) приход был зарегистрирован в Минюсте. Вы помните тот август? Кроме прославления Собора Новомучеников с Царственными страстотерпцами во главе и нашей регистрации это трагедия с подводной лодкой «Курск». Меня не оставляет мысль, что всё это завязано в один тугой узел.
АК: Как выбирали, кому посвятить строящийся храм?
ВК: Мы были единодушны в том, что это должен быть храм в честь Царственных страстотерпцев, им же читали канон на наших молебнах. Когда же мы пришли с нашим прошением к владыке Арсению, он нас поправил: главный престол – в честь Новомучеников и Исповедников Российских, а в честь Царственных страстотерпцев – малый. Мы приняли его благословение как волю Божию: напомню, это была весна 2000 года, а Архиерейский Собор – это август.
ДДК: В строящемся храме планируется три престола?
ВК: Да, верхний, главный – в честь Новомучеников и Исповедников Российских, а в цокольном этаже два престола: в честь Царственных мучеников и в честь Феодоровской иконы Божией Матери. Этот список престолов сформировался еще осенью 2000-го, позже он получил благословение Священноначалия. Мы исходили из того, что в нашем храме должен быть Богородичный престол. А участие Феодоровской иконы в судьбах Русской монархии хорошо известно. Феодоровской иконой инокиня Марфа благословила своего сына – Михаила Романова – на царство. И, напомню, в нашем свидетельстве о регистрации стоит дата – 29 августа, день памяти Феодоровской иконы Пресвятой Богородицы.
АК: Как был подобран земельный участок для строительства храма?
ВК: В самом первом письме в Управу, которое мы подали осенью 2000-го, мы отметили три варианта расположения храма. На заседании комиссии в Управе обсуждалось два вопроса: о выделении участка под наш храм и под центр игровых автоматов «Джек Пот». Да, Вы угадали: под «Джек Пот» дали, а нам – нет, мотивированно объяснив, почему они нам эти участки не дадут. Отец Георгий, который иногда появлялся на наших собраниях, познакомил меня с архитектором Любовью Деминой, это наша прихожанка, Вы ее, наверное, знаете. Сумрачным зимним днем мы прокатились с ней по Строгино и, после некоторых колебаний, она указала на этот участок на Строгинском бульваре, который тогда выглядел совсем не так, как сейчас. Затем было письмо Патриарха Алексия мэру Москвы, в ответ на которое Ю.М. Лужков распорядился подобрать нам участок земли. Затем были бесконечные посещения НИИ генплана Москвы. В какой-то момент я им настолько надоел, что много на своем веку видавший Евгений Александрович Гурвич, который был ответственным по Северо-Западному округу, вздохул и сказал: «Да, конечно в Строгино нужен храм». Затем он достал огромную карту Строгино масштаба 1:500 и бесконечно долго водил по ней пальцем. В итоге палец остановился на том месте, которое выбрала Любовь Демина и которое теперь все знают.
ДДК: Как дальше развивались события?
ВК: Мы пустились в плаванье по бескрайнему морю бумаг. Для того чтобы построить храм в Москве, конечно, нужны деньги, по сегодняшним ценам – это сотни миллионов рублей. Но гораздо более дефицитным материалом – особенно на этапе подготовки – являются бумаги, целое море бумаг: проекты, договоры, разрешения, утверждения, согласования... Причем, мир бумаг живет своей активной и насыщенной жизнью. Например, формат базовой бумаги, которую выдает Москомархитектура, за эти 10 лет поменялся 4 раза: как назывался первый,я не помню – мы ее не получали, второй – ИРД (исходно-разрешительная документация), третий – АРИ (акт разрешенного использования), четвертый – ГПЗУ (градостроительный план земельного участка). Через пять лет этой насыщенной жизни, в 2005-м, нам выдали первый договор на землю. При этом замечу, что такой договор выдается на одиннадцать месяцев, а на его оформление, в том темпе, который задает машина московского делопроизводства, требовалось полгода. Получил договор – и почти сразу начинаешь оформление следующего. И так три раза: когда в 2008-м закончился текущий договор, то следующий договор оформлялся почти два года. При этом по нашему храму вышли два постановления Московского правительства, и в 2010 году мы получили договор со сроком действия до 2014 года. Но это лишь отдельные штрихи, а полное описание требует большой эпической формы. И еще: в этой истории были кризисные моменты. Но Господь посылал помощь, посылал через людей, и я, пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех, кто нам помог. Среди них хочу назвать Александра Владимировича Бугаевского и Ивана Капитонова. И еще, раз я начал благодарить, то хочу сказать, что нам помогали наши дети: наш сайт в интернете сделал сын Иры Сивковой – Николай, тогда ученик 8 класса, и дочь Нины Молочковой – Татьяна, студентка художественного факультета, она же регулярно помогала и в бумажных делах как компьютерный дизайнер. Во всем, что связано с компьютерами, мне помогал старший сын – Михаил, а в бумажных и организационных – старшая дочь Наталия. Полный список знает Господь.
ДДК: А как Вам назначили настоятеля?
ВК. Мы несколько лет писали прошения и носили их владыке Арсению. Просили и отца Георгия, и не отца Георгия, и вообще хоть кого-нибудь, но тщетно. А летом 2005 года о. Георгий получил указ о назначении его к нам настоятелем. Отца Георгия мы давно знали и любили, он иногда появлялся на наших собраниях. Известие о его назначении было встречено ликованием и, конечно, было мистически истолковано.
ДДК: Как общине без настоятеля и земельного участка удалось получить мощи великой княгини Елисаветы и инокини Варвары?
ВК: Православный бизнесмен Михаил Ерофеев и его супруга Ирина участвовали в нашем начинании. Когда они отправлялись в паломничество на Святую Землю, мы отправили с ними прошение в Гефсиманский скит при храме св. Марии Магдалины на Елеонской горе с просьбой о передаче частицы мощей преподобномучениц. По дороге в Иерусалим им сообщили, что частицы никому не дают, но когда по приезде они обратились к сестрам монастыря, то неожиданно услышали в ответ: «Да, да. Мы знаем, нам звонили». И немедленно выдали драгоценные частицы. Мы так и не знаем, кто звонил в монастырь, но подозреваем, что это был звонок из Царствия Небесного. И еще подумали, что коль скоро новомученики начали собираться в Строгино, то наше дело в надежных руках. Тогда же Ерофеевы заказали икону преподобномучениц, великой княгини Елисаветы и инокини Варвары, которая вскоре была написана инокинями Гефсиманского скита и доставлена в Москву. Сейчас эта икона расположена слева от алтаря и является одной из главных святынь нашего храма.
ДДК: Вы уже представляли себе, каким будет наш храм, когда получили землю? Когда появился проект?
2005 год. У общины храма Новомучеников появился настоятель
ВК: Проектная документация имеет много стадий готовности. Самая первая – предпроектные предложения, или в жаргонном варианте «буклет». Без буклета невозможно получить исходно разрешительную документацию и, соответственно, землю. Дмитрий Соколов, известный православный архитектор, дал мне буклет, сделанный для храма, который построен в Топорково под Москвой, привязав его к нашему участку. Отмечу, что в его проекте при храме имелся дом причта, но тогдаший глава Строгинской Управы В.В.Кашин резко возразил, и дом причта пришлось убрать. Под этот буклет была выпущена исходно-разрешительная документация (ИРД). Потом проект менялся, но исходные характеристики остались первоначальными. Благодаря предложенной нам спонсорской помощи Ерофеевых мы обратились к модному православному архитектору Анисимову. Появилась колокольня, стена в древнерусском стиле, терема. Однако новый проект вышел за все согласованные до этого параметры, он не соответствовал показателям, зафиксированным в исходно-разрешительной документации, возникла угроза того, что договор на землю не будет продлен и в итоге от этого проекта пришлось отказаться. Следующая и окончательная версия – это проект, сделанный в мастерской архитектора Виктора Захарова, который, как мне представляется, вобрал в себя достоинства проекта Соколова и вписался в наши параметры за одним исключением – он выше. Но для храма, стоящего в окружении больших жилых домов, это несомненное достоинство. А трудности, связанные с согласованием этого изменения, мы уже преодолели. Именно этот проект прихожане могут видеть сейчас в храме и на нашем сайте. Мы благодарны Виктору Владимировичу не только за его помощь приходу в трудный для нас момент, но и за то, что при его содействии мы получили в Префектуре разрешение на установку нашего временного храма.
АК: Как Вы считаете, сложно ли построить храм в Москве?
ВК: Без помощи Божией – невозможно. Легко объяснить, почему. Например, так. Пока вы оформляете одну бумагу, у вас заканчивается срок действия другой, необходимой для первой, и всё по новому кругу. Но это касается всего живого. Если внимательно посмотреть на жизнь живой клетки, то видно, что у нее больше оснований для того, чтобы быть мертвой. А еще это похоже на воспитание ребенка. Вы просто не должны о нем забывать и в нужный момент делать для него какие-то простые, но необходимые вещи, а там как Бог даст.
АК: Все ли чиновники, с которыми Вам приходилось сталкиваться, были черствыми и безразличными к идее строительства храма?
ВК: Ну что Вы, конечно, нет. Возьмем, например, наше окружное Архитектурно-планировочное управление: там я всегда получал помощь и поддержку. Особо я благодарен Надежде Геннадьевне Чернецовой. И вообще, если кто не знает, Россия – это страна, где живет очень много православных людей,ии безусловное большинство народа Православием интересуется и ему сочувствует. Это касается всех сословий, в том числе и госслужащих.
АК: Когда планируется завершение строительства?
ВК: Все, наверное, видели информационный щит на нашей стройплощадке. Там указан срок окончания строительства – конец 2012 года.
АК: А кто выступил с инициативой включить наш храм в «Программу 200»? Насколько я знаю, до принятия этого решения перспективы строительства храма были очень туманными?
ВК: Об этой программе мы, конечно, знали, но поскольку там речь шла о быстровозводимых модульных храмах, то полагали, что не можем принимать в ней участие. Данила Винокуров, сын Натальи, – он занимался у нас получением согласований проекта внешнего электроснабжения – звонит мне и говорит: «Дядя Валера, пишите письмо Ресину». Ну, я и написал.
АК: Как Вы думаете, почему много людей в Москве высказывается против строительства храмов? Как Вы думаете, их много или мало?
ВК: Думаю, их не так много, и вот почему. Перед первыми слушаниями мы собирали подписи жителей близлежащих домов: 14-го, 22-го и 26-го. Мы собрали около двух тысяч подписей в поддержку строительства. Я сам много бегал по этажам, в результате картина нарисовалась такая. Ну, кого-то просто нет дома, кто-то не хочет открывать, но это меньше половины. Из тех, кто мне открывал, отказывались подписываться – где-то одна десятая. Это было десять лет назад, за эти годы православных стало, конечно, больше. Но есть тревожный симптом: в обществе растет озлобление и на то есть свои причины.
АК: Недавно на заборе, которым обнесена строительная площадка, появилась надпись краской «Мы – против». Что бы Вы могли ответить анонимным
авторам?
ВК: То, что Православие может у кого-то вызывать протест, я понимаю. Но мы живем в России, в стране с тысячелетней христианской историей. И большинство даже неверующих наших сограждан соглашаются, что Православие – это государственно-образующая религия, что это фактор стабилизирующий, созидающий. Поэтому, я могу им ответить – «А мы – за!»
АК: Как Вы думаете, быть старостой – это работа или служение?
ВК: Не знаю, как это правильно назвать. Но это точно не профессия.
АК: А как Ваша семья относится к Вашему призванию? Поддерживает Вас?
ВК: Без поддержки моей семьи и, главное, моей жены Зои, это было бы невозможно.
АК: А что сейчас у Вас больше занимает времени: математика или храм?
ВК: К сожалению, математику и преподавательскую деятельность сейчас пришлось отодвинуть на второй план. Вот в августе, не без искушений, мне удалось оторваться от храмовых дел и уехать в Национальный австралийский университет в Канберру. Успел написать две с половиной статьи, две уже отдал в редакции, а третья так и лежит недописанная, здесь в Москве всё урывками.
АК: У Вас богатый опыт организации общинной жизни. Как Вы считаете, как должно быть организовано управление приходом? Должно ли быть коллегиальное управление и «сильный» приходской совет, или управление должно основываться на принципе единоначалия с «сильным» настоятелем?
ВК: Как известно, недавние изменения, внесенные в Устав Русской Православной Церкви, были направлены на усиление роли и ответственности настоятеля и ослаблении прав приходского совета. Но ведь отстранение настоятеля от управления хозяйственной жизнью прихода – это установка, оставшаяся с советских времен, сегодняшним реалиям она не соответствует, так что речь идет об устранении анахронизма. Но хочу добавить, что, как и все большие вопросы в жизни Православия, этот вопрос впервые был поставлен и определенным образом разрешен в Византии. Благоверный император Юстиниан Великий в VI веке сформулировал теорию «симфонии двух властей» – речь шла о взаимоотношении Церкви и Царства. Там об этом написано много интересного и ценного по сей день.
 
Валерий Константинович Белошапка
1953 – родился в Москве
1970 – закончил школу № 7 и поступил
на механико-математический факультет
МГУ им Ломоносова
1975 – поступил в аспирантуру факультета
1977 – женился, жена Белошапка (Купцова) Зоя
1979 – родился сын Михаил,
защитил кандидатскую диссертацию
в МГУ, преподавал в Институте инженеров
транспорта (МИИТ)
1981 – родилась дочь Наталия, крестили обоих детей
1982 – повенчались, с этого года начали ходить в храм
1986 – родилась дочь Ольга
1989 – премия Отделения математики АН СССР,
регистрация общины, начало работ по открытию
Успенского храма
1990 – родилась дочь Иулия,
освящение Успенского храма
1991 – защита докторской диссертации в Математическом
институте АН СССР
1992 – родился сын Константин,
переход на работу в МГУ, мехмат, Кафедра теории функций
1998 – присвоение ученого звания профессора кафедры
2000 – регистрация общины храма Новомучеников в Строгино
(см. историю храма)
2011 – присвоение знака «Родительская слава» г. Москвы
Установка купола на временный храм Новомучеников
и Исповедников Российских